рые позволили ему 
укрепить свою власть.
Сейчас трудно анализировать причины, побудившие данов заключить мир с Альфредом.
 Они наверняка были убеждены в том, что подчинить западных саксов можно только 
путем долгой и кровопролитной борьбы. Война была по душе обеим сторонам, и она 
возобновлялась снова и снова, принося успех то данам, то саксам, но и те, и 
другие почти ничего не достигли, кроме бесчисленных шрамов и множества трупов. 
Но Альфред всегда рассчитывал на раскол среди завоевателей, и постепенно 
усиливающиеся внутри языческой армии противоречия оправдывали его политику.
По-прежнему удерживая за собой Лондон, даны отошли в центральные районы Англии, 
бывшие теперь в их полном подчинении. «Мерсийцы заключили мир с армией», – так 
отметил это Ассер. Их король Бургред в 874 г. был изгнан из страны и 
благочестиво почил в Риме, где пользовался папским сочувствием. «После его 
изгнания, – говорит Ассер, – варвары подчинили своему господству все 
королевство мерсийцев. Они использовали прием, неоднократно применявшийся 
позднее, – поставили у власти местную марионетку после того, как новый 
«правитель» дал им заложников и принес клятву «не препятствовать их желаниям и 
быть послушным во всем».
* * *
Но в последней четверти IX в. в рядах «Великой языческой армии» произошло 
глубокое изменение, поначалу едва заметное. Альфред и жители Уэссекса оказались 
слишком упорным противником, подчинить которого было нелегко, поэтому некоторые 
из данов хотели обосноваться на уже удерживаемых землях. Остальные выступали за 
продолжение войны в подходящий момент, пока не будет подчинена вся страна. 
Возможно, обе эти группы действовали согласованно: первая представляла собой 
основные силы, надежный и прочный тыл, вторая становилась своеобразным 
«экспедиционным корпусом». После удара по королевству Стратклайд, угона скота и 
завладения сельскохозяйственным инвентарем почти половина морских разбойников 
осела в Нортумбрии и Восточной Англии. С этого времени они начали «возделывать 
землю, чтобы жить честным трудом». Значимость такой перемены огромна. Мы должны 
помнить о дисциплине и организации данов. Экипажи кораблей, действуя вместе, 
сражались на берегу как солдаты. Вся организация их поселений была военной. 
Моряки превратились в солдат, а солдаты стали йоменами. Они сохранили свой 
особый дух независимости, отличавший их суда, когда даже изредка возникавшие 
конфликты регулировались на основе принципов товарищества и дисциплины.
Таким образом, на всем востоке Англии сформировался класс земледельцев. Они 
были свободны от вассальной зависимости (за исключением случаев совместной 
обороны), они завоевали эту землю мечом и были преданы только военной 
организации, дававшей им возможность сохранять ее. Это крепкое, отважное племя 
пустило корни от Йоркшира до Норфолка. Время шло, и они забывали море, забывали 
армию и думали только о земле – своей собственной земле. Им нравилась такая 
жизнь. Будучи довольно умелыми земледельцами, они все же почти ничему не могли 
научить прежнее население; они не принесли с собой ни новых орудий, ни методов, 
но были преисполнены решимости учиться у него.
Даны не полагались только на свой труд. Должно быть, они эксплуатировали старых 
хозяев и их сервов. Распределение земли осуществлялось исходя из доли, 
способной прокормить семью. Единицей владения стала площадь, вспаханная восемью 
быками за определенное время и при предписанных условиях. Они упорно трудились 
сами, но, очевидно, использовали и труд местного населения.
Таким образом, поселения данов значительно отличались от существовавших 
четырьмя столетиями ранее поселений саксов. Об истреблении прежних жителей 
теперь не было и речи. Два языка не столь уж сильно отличались друг от друга; 
образ жизни, способы обработки земли были во многом сходными. Колонисты – 
именно ими теперь стали даны – привезли из Скандинавии свои семьи, но также 
несомненно и то, что у них устанавливались естественные человеческие отношения 
с покоренными саксами. Кровь этих энергичных индивидуалистов, гордых и 
удачливых вояк, смешивалась с кровью людей островной расы, вливая новые силы, 
укрепляя и возрождая ее. Как современная сталь становится тверже от сплава с 
относительно небольшими количествами особых металлов, так и стойкая черта 
индивидуализма, основанного на земельной собственности, сыграла впоследствии 
полезную роль в жизни Англии. Когда в правление Генриха II после больших 
неурядиц появились великие законы и открылись королевские суды, потомки этих 
стойких земледельцев – не только независимые крестьяне, но и люди помельче – 
оказались в состоянии отстаивать свои права. Невзгоды последующих трехсот лет 
не истребили их изначальной твердости характера и глубокой преданности 
завоеванной земле. На протяжении всей английской истории эта черта продолжала 
иметь большое значение для нашей нации.
Скандинавские морские разбойники принесли с собой много новых обычаев. У них 
была другая нотация, называемая «двенадцатеричной системой». Вместо десятка 
даны пользовались двенадцатью, и даже в наше время в некоторых районах 
Восточной Англии можно в рыночные дни услышать выражение «долгая сотня», то 
есть 120.
Они иначе, чем привыкшие к манору саксы, смотрели на социальную справедливость. 
Их обычное право, постепенно формировавшееся в то время на саксонской основе, 
несомненно, улучшилось. Ф. Стентон в своем труде «Даны в Англии» пишет: «В 
Восточной Англии мы имеем регион, в котором влияние данов выдержало испытание 
временем. Задолго до нормандского завоевания оно приобрело отчетливую форму 
сельского общества, сохранившего много скандинавских черт, в котором свободный 
человек крестьянского состояния успешно сохранял свои позиции на фоне тенденции 
к манори