политиков. Фактическая монополия на знания 
и искусство письменности делала служителей церкви незаменимыми для заносчивых и 
буйных вождей того времени. При каждом дворе гражданскими служащими и часто 
государственными деятелями становились духовные лица. Естественно и неизбежно 
они занимали место римских магистратов, чью одежду носили и носят поныне. 
Торжествующее варварство незаметно уступило свои позиции церковной структуре, 
опора на которую во множестве случаев приносила ему успех в непрекращающейся 
борьбе за власть. После хаоса мрачного средневековья, когда наконец над 
Британией снова взошло солнце, она явилась миру также глубоко изменившейся, но 
не лишившейся ни своей оригинальности, ни величия. В воздухе повеяло 
необычайной свежестью.
Рвение новообращенных язычников повлекло за собой раздоры, обернувшиеся новыми 
бедами, хотя церковь самим своим духом призвана внедрять мягкость и милосердие. 
Это рвение и стремление церкви защитить свои интересы привели к тому, что она 
стала всеми способами укреплять собственную власть. Потомки грозных 
завоевателей отличались смирением и верой, которые в скором времени, в силу их 
человеческой слабости, сделали их жертвами организованной эксплуатации. Такое 
положение дел дало церкви возможность в течение V-VI вв. сосредоточить в своих 
руках столь обширные богатства и земли, что она уже не могла контролировать их. 
Теперь мы видим христианство благочестивое, но одновременно своевольное и 
упрямое, духовно единое, но ставшее жертвой мирских усобиц, истово верующее, но 
при этом полное амбиций.
И вот это молодое, неокрепшее общество подверглось теперь двум тяжелым 
испытаниям извне. Первое из них пришло с востока. В Аравии Магомет поднял 
воинственные знамена ислама. Его знаменитый побег из Мекки в Медину, получивший 
название хиджры и ставший точкой отсчета лет у мусульман, произошел в 622 г. В 
течение последующих десятилетий Магомет и его последователи, халифы, стали 
хозяевами всей Аравии, Персии, большей части Византийской империи и всего 
североафриканского побережья. В начале следующего века ислам перебрался через 
Гибралтарский пролив и покорил Испанию, откуда его смогли вытеснить только 
спустя почти восемь столетий. В какой-то момент показалось, что и Франция 
уступит, но арабы были разбиты Карлом Мартеллом, дедом Карла Великого, в 732 г. 
при Пуатье. Таким образом, начав свой путь в Мекке, ислам оказался совсем 
неподалеку от Британских островов.
Однако, как оказалось, судьба предназначила Британии вторую волну вторжения. 
Она пришла с севера. В Скандинавии викинги вывели в море свои ладьи. Это 
двойное нашествие – арабов и пиратов – дезорганизовало ослабленную Европу на 
десять поколений. Лишь в XI в., закованные в броню средневековые рыцари, сами 
состоявшие преимущественно из обращенных потомков викингов, положили предел 
арабским завоеваниям и создали в добавление к существующей христианской церкви 
внушительную и эффективную военную систему.
* * *
Око за око: то насилие, которое саксы принесли бриттам, той же мерой было 
отмерено англичанам через четыреста лет. В VIII в. завоевательная энергия с 
неистовой силой проявила себя в Скандинавии. Из Норвегии, Швеции и Дании стали 
совершать набеги отряды грозных воинов, которые, вдобавок к их прочим боевым 
качествам, оказались и дерзкими морскими разбойниками. Причинами этой 
этнической активности были резкий рост населения, жажда приключений и 
осложнения династических споров. При этом данов, или древних скандинавов, не 
гнали на запад новые орды из азиатских степей. Они пришли в движение сами по 
себе. Отвага их была изумительна. Один поток разбойников и мародеров направился 
из Швеции на юг и не только достиг Константинополя, но и оставил на обратном 
пути семена, которые через несколько столетий взошли на русской почве. Другие 
отряды отправились на баркасах из Норвегии к Средиземному морю, разоряя его 
берега, и были с трудом остановлены арабскими королевствами Испании и Северной 
Африки. Третий мощный импульс вынес орды скандинавских буканьеров к Британским 
островам, Нормандии, Исландии и затем через Атлантику к Американскому 
континенту.
Отношения между данами и норвежцами были запутанными и противоречивыми. Иногда 
они вместе участвовали в набегах, но это не мешало им время от времени 
сходиться друг против друга в отчаянных битвах. Однако в саксонской Англии как 
тех, так и других одинаково воспринимали как безжалостный бич Божий. Даны были 
невероятно жестоки. Не будучи каннибалами, они обычно отмечали победу, поставив 
котлы с едой на тела поверженных врагов или воткнув в них вертелы. Когда после 
сражения в Ирландии между викингами и данами местные жители – сами не слишком 
щепетильные в подобных вопросах – ужаснулись этому обычаю и спросили, зачем они 
это сделали, то получили ответ: «А почему бы нет? Они бы поступили с нами так 
же, если бы победили». Об этих скандинавских воинах говорили, что они никогда 
не оплакивают ни свои грехи, ни смерть своих друзей. Однако точно известно, что 
во многих местах, где эти разбойничьи отряды все же иногда оседали, они быстро 
привыкали к роскоши. Даны начинали принимать ванны и носить шелковые одежды. На 
кораблях хранились палатки и кровати для использования на берегу. Их вожди на 
всех землях, куда они проникали, имели по