Михаэля Шютца, 
искателя приключений и гуманиста, называвшего себя на греческий манер Токсита
[33]
. В библиотеке курфюрста Отто-Генриха Пфальцского ему удалось получить якобы 
«подлинный» греческий манускрипт, представляющий копию дневниковых записей 
Марка Аврелия. На его несчастье, рукопись содержала также «Жизнь Прокла» из 
Марино, то есть сочинение эпохи гуманизма. Таким образом, дискуссия о 
подлинности рукописи потеряла всякий смысл.

В 1545 году известный цюрихский издатель Конрад Гезнер получил некую книгу 
Марка Аврелия, но, догадываясь, что она никак не может принадлежать перу самого 
императора, воздержался от публикации (Тайлер, 1984). Тем не менее его не 
оставляла мысль повторить или даже превзойти успех Гевары, но не на 
сатирическом поприще, а как гуманист, серьезно работающий на ниве улучшения 
общественных нравов: он мечтал о создании образцового «Государева зерцала» на 
все времена. Получив манускрипт от Михаэля Шютца, он некоторое время колебался, 
а затем передал своему брату Андреасу Гезнеру, который в 1459 году издал 
рукопись в латинском переводе Вильгельма Хольцманна (Ксиландера) из Аугсбурга. 
В издание вошла и «Жизнь Прокла» из Марино в анонимном переводе. Книга 
постепенно завоевала популярность и затем в течение длительного времени имела 
успех. В 1568 году она была переиздана в Базеле. Оригинал рукописи к тому 
времени уже исчез. Впрочем, в Ватикане должны храниться выдержки из 
параллельных текстов (XIV века).

Эти знаменитые «Дневниковые размышления» (как и «Письма», и другие его 
произведения) императора Марка Аврелия не были известны ни античности, ни 
раннему средневековью (Гляйхен-Руссвурм, 1913, введение). Их упоминает только 
приобщенный к лику святых Августин, однако на самом деле это делает автор 
приписанных Блаженному Августину апокрифов
[34]
(ведь уж он-то знал все вымыслы гуманистов) и в X веке некий епископ Аретас из 
Патр.

Когда эпоха Возрождения открыла для себя Сенеку и стоиков, возникла серьезная 
потребность в текстах античных философов сходного мироощущения, однако только 
со Спинозой и Лейбницем началось глубокое содержательное освоение классического 
философского наследия. Шаг за шагом возрастали и требования к качеству текстов. 
В лучшем немецком переводе Марка Аврелия, сделанном Ф. К. Шнайдером, 
отсутствует более ста его изречений. Некоторые из них не включаются в издания и 
по сей день: настолько невероятным выглядит в устах античного монарха, например,
 осуждение любви к мальчикам (I, 16), в чем Марк Аврелий решительно обвиняет 
своего отца. Другой пример: пассаж, в котором император подозревает христиан в 
сомнительной склонности к мученичеству (так в тексте: Christianoi, XI, 3. К. Р. 
Хайнс (Лондон, 1924) сомневается в подлинности этого предложения). И уж совсем 
нелепо звучат императорские проклятия в адрес колдовства и суеверий. Эта тема 
не могла быть поводом для серьезных размышлений в античном Риме, зато живо 
обсуждалась гуманистами.
Капелле («Размышления Марка Аврелия», LI) удивляется невиданной откровенности, 
«какой не знает дошедшая до нас античная литература». Равно неизвестны нам 
предшественники и последователи, творившие в столь редком жанре интимного 
дневника. Дневник написан на странном, изобилующем простонародными выражениями 
и ошибками в греческом, что простительно автору, родным языком которого была 
латынь (Капелле, «Размышления», LIII). Построение фразы и стиль, по-видимому, 
заимствованы у учителя Цицерона Посейдония; у него многое заимствовал и Сенека. 
Но: «сохранилось чрезвычайно мало достоверных фрагментов Посейдония» (Тайлер, 
1984).
При жизни император, разумеется, не мог предать гласности свои саморазоблачения,
 зато после его смерти это должны были сделать личные секретари. Они собрали 
все высказывания в 12 книг, при этом туда могли вкрасться и чужие сентенции.
Вот некоторые любопытные сведения об этом человеке: римский император Марк 
Аврелий Антонин (26.04.121-17.03.180) происходил из знатного испанского рода. В 
175 году, почти уже проигрывая битву, он получил знамение небесное, счел это 
заслугой своего христианского легиона (sic!) и препятствовал с тех пор 
преследованию христиан, что, впрочем, не вполне ему удалось: еще до Гевары 
церковь постановила считать годы его правления «эпохой четвертых гонений», и 
эту вину уже нельзя было заставить исчезнуть. Тертуллиан оправдывает его, 
называя преследования христиан в Лионе 175 года «слишком далекими от Рима». 
Письмо Юстина (сохранилось в копии у Евсевия), принявшего в 165 году в Риме 
мученическую смерть, не может служить обвинительным документом, так как 
признано богословами подделкой. Дальнейшие письма христиан императору, которые 
охотно цитируются, как, например, пророчество Атенагора об апокалиптическом 
конце времен, являются анахронизмами в высшей мере; Тайлер (с. 14) при этом 
замечает: «Едва ли Марк Аврелий читал эти пространные послания».
Так Марк Аврелий завоевал почет и уважение как почти христианский император.
Последующие поколения привлекало в текстах Сенеки и, прежде всего, са