и тогда мы поступим мудро". 
      Историки действительно отмечали перемены, произошедшие в короле после 
крестового похода. Ведший ранее примерную жизнь, он стал все более и более 
предаваться умерщвлению плоти, проявлять заботу о справедливости и милосердии, 
коими отмечены все его акты, от парижского договора 1259 г, по которому он 
вернул часть земель английскому королю, чтобы "породить любовь между его детьми 
и моими, которые являются двоюродными братьями (по матерям)", до знаменитых 
судов под дубом в Венсеннском лесу или раздачи впечатляющих милостынь, из-за 
чего, по словам Жуанвиля, роптали его близкие; но он им отвечал "Я предпочитаю 
делать излишние траты на милостыни из любви к Богу, чем на роскошь и мирское 
тщеславие". Каковы бы ни были причины его второго крестового похода, с его 
стороны, это был акт самопожертвования, какой полвека спустя стремился свершить 
Рай-мунд Луллий на той же африканской земле. В тот момент, когда король 
принимал крест, "он был столь слаб, - пишет Жуанвиль, - что позволил мне 
донести его на руках от дворца графа Оксеррского до монастыря кордельеров" 
Больным отправившийся в поход, король, как известно, быстро стал жертвой 
дизентерии, свирепствовавшей в Тунисе. 
      От этого его последнего путешествия осталось два-волнующих текста: его 
завещание, продиктованное, когда он плыл вдоль берегов Сардинии, и записка с 
добавлением к нему, написанная за несколько дней до смерти, где он заменил двух 
баронов, его душеприказчиков, поскольку они уже умерли от той болезни, что 
постигла и его самого. Его возвращение домой было настоящим крестным ходом в 
сопровождении тел восьми умерших членов его семьи, о чем до нас дошло только 
одно свидетельство: это "монжуа"46, возведенные Филиппом Храбрым в тех местах, 
где он отдыхал, когда нес на своих плечах останки своего отца от Собора 
Парижской Богоматери до королевского аббатства Сен-Дени. Единственный 
сохранившийся уличный алтарь из этих "монжуа" находится в маленьком сквере 
Сен-Дени на площади Ратуши справа, если смотреть на базилику. 
      Этот король, дважды отправившийся сражаться с сарацинами, тем не менее 
сохранил по себе добрую память у них, как Саладин у христиан. И сегодня еще 
место, где стоял его гроб перед г. Тунисом - Сиби-бу-Саид, то есть "гробница 
святого" - является почитаемым африканским населением. И подобно тому как о 
Саладине сложилась легенда, что он перешел в христианскую веру, так и об этом 
месте говорят, что здесь покоятся останки великого франкского короля, который 
принял мусульманскую веру. Это почтение к тому и другому свидетельствует о той 
славе, которую они приобрели у противника, славе героя и славе святого. 
      Конец света 
      I. Последний акт 
      Последние времена франкской Сирии составляют как бы прелюдию к тем 
событиям, что позднее развернутся на Западе Там были уже все признаки 
разложения общества и едва ли не самого королевства, которые проявились во 
Франции в XIV-XV вв. это, прежде всего, внешняя война, но особенно внутренние 
раздоры и та глубокая болезнь, что подтачивала французское рыцарство, то есть 
любовь к роскоши, бесполезной браваде, иначе говоря безмерная суетность, 
убивавшая сам дух рыцарства Робер д'Артуа в Мансурахе первым дал пример 
подобных отступлений от идеала, которые мало-помалу становились смертельными 
для средневекового общества, какими они сначала были для крестового похода 
Святого Людовика 
      В Сирии благодаря этому королю было восстановлено единство и особенно 
духовная солидарность христиан. Но, чтобы поддержать это состояние, требовалось 
не менее чем присутствие святого, и через два года после его отъезда 
разразилась уличная война между генуэзскими и венецианскими купцами, названная 
войной Святой Субботы, поскольку поводом к ней стал спор из-за владения 
церковью под этим именем, располагавшейся между их кварталами. Соперничество 
торговцев, жаждавших обеспечить себе монополию торговли, разделило на два клана 
сирийских баронов и рыцарей, и венецианцы склонили на свою сторону ибелинов и 
тамплиеров, а генуэзцы - сеньора Тира Филиппа де Монфора и госпитальеров. В 
течение двух лет Акра была ареной настоящей гражданской войны, которая была 
первой войной за экономические интересы и первым предвестником той войны, 
которая более чем на столетие разделила христианский Запад. Позднее торговые 
войны в сирийских водах вспыхнут между пизанцами и генуэзцами, вовлекшими в них 
сеньоров Триполи и Джубейла генуэзского происхождения. Во всех этих событиях 
странным образом проявлялись вкус к роскоши и страсть к удовольствиям, ставшие 
свойственными и стареющему западному рыцарству. Проявлением высшей роскоши 
"по-восточному" стали празднества и пиры по случаю коронации королем Кипра 
Генриха II (15 августа 1286 г.). Она стала поводом и для ослепительных 
турниров: "Праздник продолжался пятнадцать дней в Акре, в том районе, который 
называется Гостиницей госпиталя Св. Иоанна, где был большой дворец, как 
рассказывает хронист Жерар де Монреаль. И это был самый прекрасный за сто лет 
праздник, протекавший в удовольствиях и турнирах. Там изображали рыцарей 
Круглого стола и королеву Женщин, то есть рыцари сражались одетые как дамы, а 
затем вели бой, переодевшись в монахинь и монахов; они изображали также 
Ланцелота, Тристана и Паламеда, и было много других приятных и развлекательных 
игр". Но молодой человек, которого короновали среди этих экстравагантных 
ристалищ, был эпилептиком. 
      Со стороны мусульман война также принимала иной характер, и турки-мамлюки 
блестя ще проявляли ту доблесть, которая еще в начале крестоносной эпопеи 
заслужила восхищение франкских хронистов. Правда, им очень помогали 
политические ошибки их противников, некоторые из них без колебаний вступали в 
союз с египетскими мамлюками против монголов, которые в это время совершили