насчитывалось не менее пятидесяти четырех церквей. 
      Ассамблея имела величественной и знаменательный вид, ибо там вокруг 
своего пастыря собралась вся верная ему паства. Некоторые из них проявили 
мужество, достойное всяческих похвал- например, немощный старик Пибон, чтобы 
добраться к месту собрания из своего тульского епископства, должен был пересечь 
добрую половину Франции. Уже одним своим присутствием на соборе этот прелат, 
ранее занимавший должность канцлера при императоре Генрихе IV, выразил свое 
несогласие со своим могущественным государем и навязанным им антипапой. Много 
прелатов прибыло из Северной Франции, чтобы засвидетельствовать свою лояльность 
к Святому престолу и подтвердить свою оппозицию к императору Священной Римской 
империи: Ламберт, епископ Арраса, Герард, епископ Теруанна, Гервин, епископ 
Амьена и аббаты Сен-Вааста, Анхина и Сен-Бертена. Прибыли и прелаты из епархий 
и аббатств, расположенных на землях империи: Поппон, епископ Мецкий, Мартин, 
аббат монастыря Св. Дионисия в Моне, Представитель Рихера, епископа Вердена. 
Прочие церковнослужители также оказались достойными уважения: Жан, епископ 
орлеанский и Гуго, епископ санлисский, чьи епархии относились к владениям 
короля Франции, в тот момент поссорившегося с папой. Появились даже 
англонормандские епископы: среди них выделялся единоутробный брат Вильгельма 
Завоевателя, Эд де Контевиль, тридцатью годами ранее лично сражавшийся в 
знаменитой битве при Гастингсе и увековеченный в одной сцене ковра из Байе. 
Назначенный герцогом Кентским, он был фактическим соправителем своего брата. 
Вместе с Эдом приехали Гильберт, епископ Эвре, Серлон, епископ Се и жюмьежский 
аббат Гонтран, которому даже преклонный возраст и болезнь не помешали 
отправиться в путь (впрочем, он и умер во время собора). 
      Приезд других лиц был также очень знаменателен, прибыли Беренгарий де 
Розанес, епископ таррагонский, Петр Одукский, епископ Памплоны, Бернард де 
Сердирак, бывший в свое время клюнийским монахом и посланный Св Гуго в Испанию, 
где он впоследствии станет аббатом Сахагуны, "испанского Клюни", а затем и 
архиепископом толедским; наконец, Далмации, епископ компостельский, также 
бывший клюнийский монах. Название каждого из этих епископств напоминало о 
славных победах, одержанных над маврами. Ведь и десяти лет не прошло, как 
Альфонс VI отвоевал Толедо, и герой Реконкисты, Сид Кампеадор, Родриго Диас 
только что основал (1092 г.) новое христианское государство в Валенсии. В 
Испании борьба с исламом, активно поддерживаемая клюнийским орденом, уже 
увенчалась успехом 
      И, разумеется, на соборе во главе с Адемаром Монтейским был широко 
представлен клир Оверни, Аквитании и Лангедока. 
      Этому собранию, воодушевленному великими реформами Григория VII, 
предстояло разрешить огромное количество судьбоносных вопросов так, на соборе 
присутствовал Роберт де Молем, будущий основатель ордена цистерцианцев 
(впоследствии прославленного Св. Бернардом), влияние и распространение которого 
в рядах церкви будут безграничны 
      Заседания проходили в торжественной обстановке; сначала были приняты 
решения по делам, подлежащим церковному суду; урегулировались конфликты 
(например, между знаменитым канонистом, епископом шартрским Ивом и Жоффруа, 
аббатом вандомского монастыря Св. Троицы), подтверждались ранее принятые 
санкции против священников, повинных в симонии, торговле таинствами; утверждены 
правила причащения под обоими видами, характерного для этой эпохи; определена 
продолжительность четырех постов; в заключение запретили клирикам посещать 
таверны. В особенности папа своей высшей властью восстановил право убежища, 
согласно которому преступника нельзя было преследовать в стенах монастырей, 
церквей или же в любом другом священном месте; отныне даже у придорожного 
креста можно было искать спасения уцепившийся за него человек становился, по 
решению папы, неприкосновенен. Также торжественно были приняты другие 
постановления, с целью усилить и распространить Божье перемирие: каждый 
христианин должен был поклясться соблюдать его правила, запрещалось сражаться в 
пост, в последние четыре воскресенья перед Рождеством, до октавы Богоявления, 
во все праздники Господа, Девы Марии и апостолов и, наконец, с вечера среды до 
утра понедельника. 
      Удивляет еще одно постановление собора, совершенно не сопоставимое с 
элементарными правилами дипломатии в самом центре французского королевства, 
папа, сам долгое время пребывавший в изгнании, и до сих пор не вернувший себе 
все владения, вызвал короля Франции на собор как заурядного преступника за то, 
что Филипп I публично совершил адюльтер, - бросил свою супругу и отнял жену у 
графа анжуйского Фулька. Церковные власти призвали короля расторгнуть 
скандальный союз, но тот не появился на соборе и был торжественно отлучен от 
церкви. 
      Когда размышляешь над великим проектом, задуманным папой в это время, для 
осуществления которого он обратился в основном к вассалам короля Франции, 
становится ясно, что это странное отлучение само по себе свидетельствует о 
настроениях эпохи - ведь очевидно, что Филипп был отлучен вовсе не из-за 
политических соображений. 
      Собор двигался к своему завершению. Утром 27 ноября толпа, еще более 
многочисленная, чем в предыдущие дни, собралась на церемонию закрытия 
(поскольку теперь там могли присутствовать и миряне), которая состоялась на 
Шан-Эрм (ныне площадь Шампе). Там возвели трибуну для понтифика и прелатов. 
Лишь несколько человек из них знали, какой удивительный призыв прозвучит в речи 
папы на закрытии собора - например, мудрый Адемар Монтейский, доверенное лицо 
Урбана II, или Раймунд Сен-Жилльский, который, находясь в тот день в нескольких 
лье от Клермона, с присущими ему от природы впечатлительностью и пылом, уже