слабое представление об энтузиазме, который они вызывали у средневекового 
христианина Палестинская земля была ему особенно, по-родственному близка С 
самого детства он всем сердцем и душой впитывал Священное Писание и знал 
наизусть каждое имя и основные события, начиная с колодца Св. Иакова и 
заканчивая путешествием Св. Павла. Псалмы, клятвы, литургия, определявшие его 
повседневную жизнь, течение года и бытия - все это напоминало ему о Святых 
местах. 
      Паломничество само по себе было неотъемлемой частью христианской жизни 
его корни уходят вглубь христианских и даже древнееврейских традиций. Но 
никогда оно не играло такой важной роли, как в средние века - за исключением, 
быть может, нашего времени, когда французские студенты тысячами стекаются в 
Шартр, а иностранцы - в Лурд и Фатиму. Однако для христиан паломничество не 
было ритуальным актом, как для мусульман, и даже не упоминалось в литургии. Но 
в нем очень ярко выражен сам смысл христианской веры - переход от преобразующей 
Пасхи, связанный с жизненной сущностью христианина, к другой жизни, отрешение 
от самого себя, чтобы следовать за кем-нибудь другим. Удивительно, но эти 
принципы привели в эпоху христианской цивилизации к обновлению географии 
западного мира, выражавшегося в прокладке дорог и строительстве церквей на 
перекрестках. К вышесказанному можно добавить и принцип покаяния, искупления, 
правда, игравший второстепенную роль: например, ужасный граф анжуйский Фульк 
Нерра в качестве покаяния должен был два раза совершить паломничество в 
Иерусалим. 
      И, наконец, упомянем об одной психологической особенности средневекового 
человека - потребности в осязаемых истинах, которые можно увидеть и потрогать 
руками. "Я - тот, кто видел все собственными глазами", - так представляется 
составитель сказания о паломничестве Св. Виллибальда, который посетил Палестину 
в VIII в. Можно сотнями перечислять тексты, где прослеживается эта 
специфическая черта феодального общества, неразрывно связанного с осязаемой 
реальностью религиозных истин. Эта черта - выражение ментальности 
средневекового человека, сформированной под влиянием Евангелия и практики 
таинств - осязаемых знаков незримой реальности. На паломничество также повлиял 
и дословный перевод совета, который Христос давал исцеленным им людям и своим 
последователям: "Поднимись и иди"; в средние века его переводили как "Иди и 
прими твой крест". Понятно, что человек, воспитанный в таком духе, неизбежно 
начинал претворять на практике воспринятую им идею. Он не мог оставаться 
пассивным, в особенности, если он занимался созерцанием (заметим, что все 
великие созерцатели были людьми деятельными, как Св. Бернард или великие 
мистики, и удивительно практичными, как, например, Св. Тереза Авильская). 
      Сам культ реликвий, неотделимый от христианской традиции, происходит, по 
большей части, из потребности видеть и касаться; понятно, что он без труда 
укоренился повсюду, ибо в эту эпоху любая сделка выражалась в конкретном жесте: 
передача во владение домена происходила посредством traditio, вручения кома 
земли или пучка соломы, которые символически обозначали весь земельный участок; 
покупка на рынке закреплялась рукопожатием и т. д. Исследователи довольно часто 
поднимали вопрос об идее крестового похода, но ничто так мало не походит на 
идею или идеологию, как это движение разбуженного Запада к Святой Земле, куда 
его влекла возможность узреть самую настоящую реальность: Святые места, где жил 
сам Господь. Как писал Гвиберт Ножанский, крестоносец бросился на завоевание 
земного Иерусалима только потому, что он являлся для него отражением небесного 
града. 
      Для феодальной эпохи, когда всякие права и обязанности, отношения между 
людьми строились на основе фьефа, конкретного владения, вполне нормальным было 
рассматривать землю Господа как общий фьеф христиан; и обратное было 
несправедливостью. 
      Как и паломничество в Рим, даже в большей степени, путешествие в Святую 
землю восходит к временам раннего христианства. До нас дошло сказание, 
датируемое 333 г.: один аквитанец описал свой путь, который он проделал из 
города Бордо в Константинополь, затем в Иерусалим. Деятельность Св. Иеронима, 
прибывшего в Вифлеем, чтобы там создать свою версию Святого Писания, привела к 
возникновению монастырей, церквей и среди них, приютов для паломников, которых 
в одном Иерусалиме к IV в. насчитывалось около трехсот. 
      В течение первых веков христианства между Востоком и Западом 
поддерживались активные контакты, и хотя центром христианского мира был Рим, то,
 по крайней мере, восемь греков и пять сирийцев становились папами в этом 
городе, причем еще в VII-VIII вв. В Египте, Сирии, Северной Африке, единой 
колыбели разнообразных форм монастырской жизни, процветала христианская вера, 
несмотря на то, что там неоднократно возникали ереси, сеявшие раздор 
      Всему этому благополучию было суждено исчезнуть менее чем за полвека, как 
только приверженцы Магомеда принялись пропагандировать доктрину "священной 
войны", очаги христианской жизни стали гаснуть один за другим Наступление 
мусульманских войск отчетливо прослеживается по разрушению зданий в Палестине, 
Сирии, Египте, Северной Африке, датированных археологами. 
      Наступление провалилось после бесплодной осады Константинополя в 718 г. и 
битвы при Пуатье в 732 г, и воцарилось относительное спокойствие, наладились 
отношения между Карлом Великим и знаменитым халифом Багдада Гаруном-аль-Рашидом.
 Если верить современному им историку Эйнхарду, халиф "уступил под власть Карла 
Святые места". Это своеобразное покровительство, которое Карл, с признания 
халифа, вероятно, оказывал паломникам, бредущим в Палестину, и новым общинам, 
явно послужили его прославлению как "великого императора", о чьих подвигах 
вскоре стали слагать героические песни. На самом деле, в это время был