служат оправданием этих вольностей, ведь именно тамплиерам обязаны своим 
возникновением Шатель-Пелерен, Шатель-Блан, Тортоса, Бофор, и другие, менее 
значительные крепости, тогда как гопитальеры построили и укрепили Крак, Маргат, 
сеть фортификаций, особенно в областях Антиохии и Триполи. 
      Также хорошо известно, что ордена, филиалы которых были одновременно 
расположены в Европе и Святой Земле, охотно принимали денежные суммы от 
паломников, желавших перевести их за море, они выплачивались владельцам в 
командорствах Святой Земли по предъявлению расписки, что позволяло тем уберечь 
свои средства от превратностей во время транспортировки. Эта профессия банкиров,
 очень прибыльная, все же была довольно рискованной: нельзя было безнаказанно 
превратиться из рыцарей в администраторов. Именно из-за их богатств тамплиерам 
был нанесен смертельный удар в Европе, так же как из-за их духа независимости и 
последующего разложения им был нанесен смертельный удар в Святой Земле. 
      Во второй половине XII в. великого магистра тамплиеров Эда де Сент-Амана 
обвиняли в том, что он был "скверным человеком, надменным и дерзким, дышащим 
злобой, (который) не боялся ни Бога, и не уважал никого из людей". Его 
непосредственный преемник Жерар де Ридфор, один из тех, кто нес ответственность 
за разгром при Гаттине (после которого Саладин, по неизвестным причинам, 
даровал ему жизнь, приказав перебить остальных тамплиеров), снискал еще худшую 
репутацию. Но как после, так и до них, были великие магистры, достойные стать 
примером для подражания; добавим, воспользовавшись выражением Рене Груссэ, что 
"эти рыцари сумели достойно умереть" - ибо, несомненно, в день их поражения и 
падения последнего христианского города в Святой Земле (28 мая 1291 г.), 
тамплиеры проявили себя как нельзя лучше после упадка, настигшего их в XIII в., 
вновь обретя дух первых и героических лет своего существования. 
      Госпитальеры сумели остаться верными задаче, для выполнения которой их 
орден был учрежден, и никогда не прекращали свои миссии милосердия. До нас 
дошли сведения об их деятельности. В иерусалимском госпитале18 не только лечили 
больных, но каждый день кормили около двух тысяч бедных и заботились о 
стариках; во всех заведениях госпитальеров этой эпохи было принято принимать 
больных как "хозяев дома", и санитарам из числа монахов был отдан приказ 
обращаться с хворыми людьми так, как если на их месте был бы сам Христос. До 
нас дошел анекдот, который свидетельствует о точном соблюдении этого 
предписания: рассказывали, что сам Саладин, пожелав лично проверить милосердную 
репутацию госпи-тальеров, переоделся в бедного паломника и попал в 
иерусалимский госпиталь; устроенный со всеми удобствами, он отказывался от 
всякой пищи, и, в ответ на торопливую просьбу указать ту еду, что ему была бы 
по нраву, заявил, что будет есть только бульон из ноги Мореля, коня великого 
магистра. Магистр, поставленный в известность об этой просьбе, скорбя в душе 
привел своего коня на бойню, чтобы выполнить желание больного. Тогда-то Саладин 
открыл свое истинное лицо и, простившись, отбыл, полный восхищения монахами. 
      Когда в XIV в. великий магистр Фульк де Вилларе завоевал Родос, то в 
первую очередь возвел на острове госпиталь; сохранился текст прекрасной 
"молитвы больных", которая каждый вечер звучала в главном зале, ныне 
превращенном в музей: 
      "Сеньоры больные, помолитесь за мир, чтобы Господь послал нам его с небес 
на землю. 
      Сеньоры больные, помолитесь за плоды земли, чтобы Господь увеличил их 
(число) так, что и ему службу сослужили и христиан поддержали. 
      И помолитесь за паломников, христианский люд в море и посуху, чтобы 
Господь им был поводырем и привел их спасенными телесно и духовно. 
      Сеньоры больные, (помолитесь) за вас и всех недужных, какие есть во всем 
мире их христианского рода, чтобы Владыка Наш даровал им такое здоровье, какое 
необходимо для их души и тела. 
      Сеньоры больные, помолитесь за души отцов и матерей ваших и всех христиан,
 которые перешли из этого мира в другой, чтобы Господь им даровал requiem 
sempitermam. Аминь". 
      V. Женщины 
      Привычный образ рыцаря, отправляющегося в крестовый поход, оставив жену 
одну в замке, где она в праздности убивает время, прядя шерсть впрочем, 
дозволяя юному пажу себя утешить - пользовался наибольшим успехом в 
псевдо-романтическои литературе и ее течениях, не говоря уже о пикантных 
подробностях, всплывающих то там, то здесь - самым типичным примером может 
послужить знаменитый "пояс целомудрия", который, по стойкой легенде, якобы до 
сих пор хранится в музее Клюни. 
      Действительность была совершенно иной. Конечно, не все бароны взяли с 
собой своих жен в крестовый поход, но многие поступили именно так, и, если 
хорошенько всмотреться, становится видно, как женщина в этих обстоятельствах во 
всем разделяла походную жизнь своего супруга. Ее роль в Святой Земле выходит на 
первый план, тем более что по феодальным кутюмам ибо еще не вспоминали 
знаменитый "салический закон", который вступил в силу только благодаря легистам 
в XIV в. - женщина могла наследовать своему мужу и, как следствие, встать во 
главе фьефа, или даже самого Иерусалимского королевства. 
      Известно, что поведение предводителей первого крестового похода не было 
одинаковым. Если Готфрид Буль-онский выступил один в поход, то его брат Балдуин 
привел с собой жену англичанку, Годверу де Тони, - оба они с детьми стали 
заложниками в Венгрии по требованию короля Коломана, желавшего таким образом 
избежать возможных беспорядков при проходе крестоносцев. 
      Раймунд Сен-Жилльский поступил так же, и его жена, Эльвира Арагонская, 
происходившая из семьи испанских королей, разделила с ним превратности дороги и