Наши паломники, возвратившись в Акру, [*2] в скором времени отправились разбить 
лагерь в пальмовой роще Каифаса, чтобы дать лошадям травы, а когда травы стало 
недоставать, двинулись, дабы стать лагерем у источника Сепфорского; и покуда 
они там были, к ним приехал посланник со стороны султана Дамаска, чтобы 
договориться о перемирии. Сей султан носил имя Салаха [султан Салах-Исмаил] и 
приходился сыном Сафадину ле Эйделю [Сейфеддин, брат Саладина]. Дело с одной и 
другой стороны пошло так, что между ним и христианами было заключено перемирие, 
и по перемирию он передал замок Бофор и замок Сафет тамплиерам, и всю 
Иерусалимскую землю, кою держали франки, от морского побережья до реки Иордан. 
И христиане заверили его, что не заключат ни перемирия, ни мира с вавилонским 
султаном без него и его согласия, и станут его союзниками против этого султана, 
и что они отправятся разбить лагерь в Аскалон или Яффу со всеми своими силами, 
дабы помешать султану Вавилонии пройти по их земле и вступить на землю Сирии; и 
вышеназванный султан [Дамаска] должен был расположиться рядом с ними, в устье 
реки Яффы. На всех этих соглашениях поклялись бароны войска, и султан и его 
эмиры, и с самого начала им передали вышеупомянутый замок и землю Сайетты и 
Табари. Когда перемирие было заключено, как вы это слыхали <...> христиане 
отправились разбить лагерь в Яффе. И Салах Дамасский, и правитель Шамеля 
[Хомса] с ним расположились у истоков реки со всем своим войском. Это перемирие 
<...> было договорено и заключено по совету ордена Храма и без соглашения с 
орденом Госпиталя святого Иоанна, так как орден Госпиталя договорился о 
перемирии между султаном Вавилона и частью христиан и заставил поклясться в нем 
короля Наваррского, и графа Бретонского, и многих других паломников, которые не 
подумали о клятве, принесенной султану Дамаска. Король Наваррский и граф 
Бретонский, и прочие паломники <...> уехав из Яффы, вернулись туда и 
отправились в Яффу, и наняли корабли, чтобы переправиться за море в свои страны.
 Магистр ордена Госпиталя, брат Пьер де Виельбрид, который поклялся в этом 
перемирии, но ничем не присягнул дамасскому султану, отъехал из Яффы со всем 
своим монастырем и отправился в Акру и потом в ней и остался. Люди Земли и 
тамплиеры, и граф Неверский, и часть паломников остались в Яффе и не пожелали 
ни уезжать, ни отказываться от договоренностей, которые они заключили с 
султаном Дамаска.

Столь мастерски спутав дипломатические карты, Тибо Шампанский улизнул, не 
обращая внимания на герцога Корнуэльского, который высадился с английскими 
крестоносцами вскоре после отъезда наваррского короля.

Ричард Корнуэлъский, как и его брат Генрих III Английский, был одновременно 
любителем пышности и благочестия, образованным и некомпетентным. Более того, 
его шурином бъш Фридрих II, и впоследствии он должен был выставить свою 
кандидатуру на наследование короны Империи. Крестовый поход он предпринял под 
руководством госпитальеров, со времени своего отъезда из Англии находился в 
обществе великого прецептора [*3] этой провинции, и, естественно, 
покровительствовал политике иоаннитов в Палестине, хотя "тамплиеры держали его 
очень крепко, дабы он придерживался перемирия и условий султана Дамаска". Тем 
не менее, несмотря на настоятельные просьбы, Арман Перигорский не смог помешать 
Ричарду ни тогда, когда последний высказался за союз с Египтом, ни тогда, когда 
он доверил бальи императора Фридриха замок Цезарею, приведенный в порядок 
англичанами.

Еще раз тамплиеры пострадали от того, что можно назвать дурной репутацией. 
Близким другом и искренним поклонником Ричарда Корнуэльского был Матвей 
Парижский, монах Сент-Олбанского монастыря. Разделяя концепцию автономии церкви 
в Англии, Матвей повторяет все сетования протестантов за три столетия до 
Реформации. Отвращение к финансовым уполномоченным и к денежным взысканиям 
Курии настроили его враждебно также и к тамплиерам, а к Фридриху, для которого 
он переписывал письма от Ричарда Корнуэльского скорее благоприятно. Сделанное 
Матвеем описание положения в Святой Земле, неблагоприятное для тамплиеров, 
велеречиво и путано; изложение Филиппа Поварского (оправдывающее их) отличается 
большей ясностью. Но Филипп лишь прославлял подвиги семьи Ибеленов, а Матвей 
Парижский добросовестно писал историю Англии; и его версия событий была принята,
 в то время как "Деяния киприотов" в известной мере проигнорированы.

С возвращением в Англию герцог Корнуэльский горько жаловался на тамплиеров и 
даже на госпитальеров, "братьев-близнецов, которые рвут горло друг другу в лоне 
своей матери". Он приписал своему влиянию все выгоды, обещанные христианам 
двумя несовместимыми договорами, и представил себя освободителем "Берофы, 
Сидона, Бофора, Сканделиона, Сен-Жоржа, Торона, Табари, Амабели, Рамы <...> 
Сафета, Назарета, горы Фаворской, Жибле, Иерусалима, Вифлеема, Вифании <...> и 
французских пленников в Каире". [405]

И вновь Сирия осталась без государя. Но на этот раз, с одобрения баронов Земли, 
ответственность взял на себя Арман Перигорский. Он возвратил спорный договор 
Каиру и вернулся к тамплиерской политике союза с Дамаском. Его письмо Роберту 
Сандфорду, магистру в Англии, показывает, что он сознает опасность ситуации, но 
доверяет и гордится успехами своих демаршей.

<...> Вавилонский султан обещал нам вернуть Газу, Сент-Авраам, Наблус, Дарум и 
другие фьефы, но потом нарушил данное нам слово и удерживал наших посланцев, 
братьев нашего Дома, более шести месяцев в плену. Мы опасались его вероломства