в качестве милостыни, десятину.

Основав таким образом орден Храма, Гуго де Пейен и его рыцари отправились, 
каждый по отдельности, на поиск соратников и пожертвований. Гуго возвратился в 
Нормандию к королю Генриху I Английскому. Генрих "принял его с великим почетом 
и пожаловал ему много сокровищ золотом и серебром. Затем король послал его в 
Англию, и был он там принят всеми достойными мужами, которые одарили его из 
своих сокровищ, равно как и в Шотландии" [37] . Вероятно, прежде чем покинуть 
Англию, Гуго заложил основание новой ветви ордена Храма с центром в Холборне. 
Во Фландрии перед графом Гийомом Клитоном ходатаем за орден от имени своего 
рода выступил Годфруа де Сент-Омер, сын шателена в городе Сент-Омер и один из 
первых Бедных рыцарей. Гийом Клитон предоставил тамплиерам Фландрский Рельеф - 
выплату, взимаемую с каждого наследника, вступившего в обладание своим феодом, 
и этот дар государя получил одобрение фламандских и нормандских баронов [38] . 
Первым среди свидетелей, удостоверивших его, был Осто де Сент-Омер, которому 
впоследствии было суждено стать тамплиером и отличиться в ордене. [39] Гийом де 
Фоконбер, владелец Сент-Омера, вместе с прочими выплатил ордену Храма рельефы 
своей сеньории с приходами Шлипп и Лессенг. [40]

Однако пожертвования ордену Храма совершались не без трудностей. В течение двух 
предшествующих столетий, как следствие глубокого благочестия, основывались 
новые религиозные общины, одаренные милосердием верующих, щедро осыпанные 
фьефами, десятинами и привилегиями. Общины нередко приходилось ограничивать 
изнутри, чтобы освободить место для тамплиеров. В случае с Обстальской часовней 
в Ипре понадобилась власть архиепископа Реймсского и вмешательство епископов 
Монса, Суассона, Шартра, Пана, Шапона и Арраса, а также папское подтверждение, 
дабы постановить: милостыня, собранная в часовне в течение трехдневных молитв 
для Благословения Полей [Rogations] и последующих пяти дней, принадлежала 
рыцарям, а каноникам св. Мартина Ипрского причиталось бы данное на протяжении 
осгального года [41] . Бесчисленные повторения папской буллы свидетельствуют, 
что дело оставалось спорным, пока существовал орден Храма.

Гуго де Пейен находился в Type в обществе Фулька Анжуйского, покуда тот 
готовился к отъезду в Палестину, где предстояла его женитьба на наследнице 
Иерусалимского королевства. [42] [*9] До отъезда по морю с графом Анжуйским в 
1130 г. Гуго назначил Пейена де Мондидье магистром во Франции[43]. И тот, 
по-видимому, отправился в Париж, хотя мы и не обнаруживаем следов командорства 
в этом городе до 1137 г., даты восшествия на престол Людовика VII. [44] Другой 
брат ордена Храма (возможно, это Жоффруа Бизо, провансалец, если судить по 
имени) обосновался в Лангедоке.

Радостная и изысканная культура, слишком быстро разрушенная Альбигойскими 
войнами, расцвела в Провансе в течение XII века. Литература, искусство, нравы 
опережали культуру северных провинций подобно тому, как смена времен года на 
юге обгоняет север. Жизнь хранила еще некоторый отпечаток классического. Но и 
здесь, как везде, страна была разрезана на фьефы различного размера, а 
центральная власть, способная их объединить, отсутствовала. Однако и 
раздираемые феодальными войнами Прованс, Лангедок, Руссильон и Аквитания 
обладали общей территорией, которая могла бы стать основой обширного 
средиземноморского государства, чуждого Франции, обращенного, быть может, к 
Испании. Ибо во всех отношениях Лангедок был намного ближе к испанским 
королевствам, чем к Иль-де-Франсу. И именно из Тулузы в 1064 году начался самый 
первый крестовый поход, но не на Ближний Восток, а в Испанию, чтобы освободить 
Барселону от мавров. [45]

В душе провансальцев соединялось множество качеств, способных сблизить их с 
новым рыцарским орденом: вкус к приключениям, риску, а также та неотступная 
мысль о смерти, которая так часто придает горьковатый привкус поэзии трубадуров.
 Но следует также сказать, что графы Тулузские и Барселонские сразу же осознали 
пользу и военное значение ордена, а также выгоду, которую они могли отсюда 
извлечь.

В течение десяти лет, минувших со времени Собора в Труа, вовсе не в Палестине, 
а в Лангедоке вырос орден Храма. Рыцари, сражавшиеся под черно-белым знаменем, 
одержали свои первые победы над испанскими маврами. И Граньена, и Барбара - 
замки сарацинской марки - свидетели того, как проявило себя новое рыцарство.

Два противоположных влияния сказывались на жизни ордена Храма, в уставе и 
орденских узаконениях. Вначале господствовал аскетический и мистический дух 
севера и запада Франции, областей Клюни и Сито, дух великих святых XI века, 
Гуго де Пейен родился в шампанской семье, Годфруа де Сент-Омер был фламандского 
происхождения. Отцы Собора в Труа прибыли из диоцезов Реймса и Санса. Это 
находит свое выражение в латинском уставе, более монашеском, нежели 
воинственном, и особенно в "Похвале Новому Воинству", составленной аббатом 
Клервоским для тамплиеров ок. 1130-1136 гг. В этом цистерцианском направлении 
проявилось влияние первого магистра. Но впоследствии, при его преемнике Робере 
де Краоне, смотревшем более широко на будущность своего ордена, в его среде 
получит распространение дух южного рыцарства. Он воплощается в куртуазности, 
изяществе, в часто проявляемом желании, чтобы все делалось красиво и искусно, в 
пристрастии к прекрасным лошадям, прекрасньм доспехам, прекрасным платьям. В