Диффамация - покушение на доброе имя, репутацию; попытка обесславить, опозорить.


ГЛАВА XXV

Кто захочет защищать орден Храма?

Согласно намерениям Климента V, папские уполномоченные, производившие следствие 
по процессу ордена Храма, должны были вести расследование, заседая в Провансе, 
Сансе, Реймсе, Руане, Type, Лионе, Бордо, Бурже, Нарбонне и Оше. Для этого были 
назначены архиепископ Нарбонны, епископы Байе, Манда и Лиможа с шестью другими 
духовными лицами. Эта разъездная комиссия, которая могла бы оказаться 
действенной, королю не понравилась; последний повелел, чтобы большую часть 
тамплиеров содержали либо в Париже, либо в провинциях Санса или Тура и 
потребовал, чтобы расследование велось в Париже. Климент, думавший теперь 
только о деле Бонифация VIII, оставил решение за уполномоченными, которые 
склонились перед волей короля и начали работу в Париже 8 августа 1309 г. с 
составления циркулярного письма, в котором перечислялись все братья ордена 
Храма, пожелавшие ответить за свой орден, представ, начиная с 12 ноября, перед 
комиссией в большом зале резиденции архиепископа Парижского. [552]

Ни одному члену комиссии нельзя было приписать личную симпатию к тамплиерам; 
наиболее известный из них. Жиль Эйслен, архиепископ Нарбоннский, со времени 
дела епископа Памье переметнулся в лагерь короля. Но, как специалисты по 
каноническому праву и как люди Церкви, они обладали своего рода 
профессиональным корпоративным сознанием. Дело ордена Храма, по крайней мере, 
заканчивалось там, где оно должно было бы начаться - перед апостолическим [*1] 
следствием. Святой престол приказал начать расследование, и оно было 
произведено. Уполномоченные, или, по крайней мере, большая часть их, занимались 
своим делом с настойчивостью, которую нельзя недооценивать, но истину старались 
установить больше из уважения к самой процедуре, нежели заботясь о правосудии.

12 ноября комиссия собралась, и члены ее терпеливо прождали пять дней, но никто 
не был доставлен. По истечении этого времени велели призвать архиепископа 
Парижского, который явился сказать, что побывал в темницах, где содержались 
магистр, генеральный смотритель и прочие братья, и что Моле и некоторые другие 
выразили желание защищать свой орден. На следующий день привезли Гуго де Перо, 
который только попросил, чтобы не растратили имущество ордена; он отказался 
говорить о чем-либо ином, и его снова увезли.

26 ноября сержанты короля привели магистра ордена Храма, главного свидетеля, от 
которого зависело - будет ли продолжено расследование. Но Моле, как и Перо, 
ответил на вопрос обиняком; по его словам, он намерен изложить правду о своем 
ордене через свидетельства королей, прелатов и светских князей. Уполномоченные 
советовали ему "обратить внимание на то, что он уже признался в своей вине и 
вине вышеназванного ордена". Затем, чтобы дать ему время поразмыслить, они 
велели читать по-латыни и переводить на французский апостолические послания, 
назначающие следствие. Во время этого чтения, "и особенно когда прочитали, в 
чем названный магистр, как предполагалось, исповедался преподобным отцам, 
присланным Великим понтификом", Жак де Моле выказал великое удивление и 
заговорил о наказании, которого заслуживали подобные извращения, - на это 
уполномоченные возразили, "что церковь судила тех, кого она считала еретиками, 
и передавала осужденных светскому суду".

Историки, изучавшие материалы процесса, вопрошали себя, какова была истинная 
причина оцепенения Жака де Моле. Изменили или вычеркнули три кардинала 
некоторые части его исповеди в Шиноне? Или он думал, что исповедь, 
закончившаяся папским отпущением грехов, сохранена в тайне? К несчастью. Моле 
не осмелился продолжить до конца свою мысль, и его протест остался заведомо 
неясным, тогда как угроза, заключенная в ответе уполномоченных, была слишком 
определенной. Вероятно, присутствие Гийома де Плезиана, пришедшего якобы 
случайно, крайне способствовало замешательству магистра. Однако именно к 
Плезиану обратился Жак де Моле, чтобы испросить совета; после одного разговора 
наедине Плезиан публично заявил, что "любит магистра, потому что они оба - 
рыцари, и что он хочет помешать подвергнуть его опасности", а Моле, покоренный 
этим, ответил, "что хорошо видит, что рисковал совершенно запутаться вместо 
того, чтобы хорошенько рассудить" и попросил отсрочку на восемь дней, что и 
было ему предоставлено. [553]

На следующий день для защиты ордена явился тамплиер Понсар де Жизи, командор 
Пейена, и его свидетельство, подобно удару меча, разорвало сотканную легистами 
сеть обвинений.

Он говорит, что все обвинения, касающиеся отречения от Иисуса Христа, плевка на 
Крест, мужеложства и прочих гнусностей, были ложными, и все то, в чем братья 
ордена (и сам он) исповедались ранее, было ложным, и они сделали сие только 
потому, что их пытали <...> а также оттого, что тридцать шесть братьев ордена 
умерли в Париже, как и множество других в прочих местах, вследствие пыток и 
мучений.