16 мая фасад Новой, или королевской, башни под действием подкопов рухнул в ров; 
сарацины заполнили обвалы мешками с песком, чтобы соорудить из них дамбу, 
преодолели водяные рвы и захватили остатки башни. Осажденные пытались 
преградить им вход в город кошкой - деревянным сооружением, покрытым кожей, на 
который поднимались лучники и воины.

Когда башня была взята и, как я вам сказал, люди были в великом ужасе, они 
прежде всего отослали на море своих жен и детей; и когда на следующий день 
наступил четверг, установилась очень плохая погода, и море бъшо столь бурным, 
что женщины и дети, которые поднялись на корабли, не смогли этого выдержать и 
сошли на землю и повернули к своим домам.

А когда настала пятница, очень громко до зари затрубила большая труба, и при 
звуках этой трубы, имевшей голос преужасный и очень сильный, сарацины напали на 
город Акру со всех сторон. И первое место, через которое они вошли, была эта 
Проклятая башня, которую они захватили. И я вам расскажу, каким образом они 
прибывали.

Они прибывали все пешие и без числа; и прежде всего приходили те, кто бросал 
греческий огонь, а потом шли те, кто стрелял [простыми] стрелами и столь часто, 
что казалось, с неба идет дождь; и наши люди, находившиеся в кошке, покинули ее.


Сарацины находились тогда на ограниченном пространстве, между первыми стенами и 
рвами, которое называют барбакан, и большими стенами и рвами города. Они 
разделились на два потока, одни пошли к Сен-Ромену и пизанскому посту, другие - 
к Сен-Антуанским воротам.

Магистру ордена Храма, бывшему в своем лагере, - пишет Жерар Монреальский, 
который не покидал больше Боже ни на шаг, - и его монастырю, который 
приготовился к обороне, едва услыхав звук трубы, показалось, что сарацины 
начинают какоето наступление, и он взял десять или двенадцать братьев и свою 
свиту и отправился к Сен-Антуанским воротам, держась между двух стен, и миновал 
охрану госпитальеров, и увел магистра ордена Госпиталя, и некоторых братьев, и 
некоторых рыцарей из Кипра или из Земли, и пеших сержантов с собой, и прибыли 
они к Сен-Антуанским вратам, и обнаружили сарацин, идущих пешком <...> И когда 
оба магистра, орденов Храма и Госпиталя, прибыли туда <...> им показалось, что 
они столкнулись с каменной стеной, и те, кто бросал греческий огонь, бросали 
его столь часто и густо, что стоял сильный дым, и с большим трудом было видно; 
и лучники густо стреляли сквозь дым оперенными стрелами, которые очень 
болезненно ранили наших людей и наших лошадей <...> И когда сарацины ненадолго 
останавливались, то поднимали свои щиты и продвигались немного вперед, когда их 
атаковали сверху, то они тут же поднимали свои щиты и останавливались; и 
постоянно не прекращали трудиться те, кто бросал огонь и посылал стрелы; и 
продлилась эта борьба и битва врукопашную до терции". Именно здесь был ранен 
Гийом де Боже. "Магистра ордена Храма случайно настигла стрела, когда магистр 
поднимал свою левую руку и на ней не было щита, только дротик в правой руке, и 
стрела сия ударила ему подмышку, и тростник вошел в его тело".

Магистр вооружился наспех и носил только легкие латы, соединения которых не 
закрывали хорошо боков.

И когда он почуял, что ранен смертельно, он стал уходить, а подумали, что он 
уходит добровольно, чтобы спасти себя и свое знамя <...> и побежали перед ним, 
и тогда вся его свита последовала за ним. И поскольку он отходил, добрых 
двадцать крестоносцев с Долины Сполето подошли к нему и сказали: "Ах, Бога ради,
 сир, не уходите, ибо город скоро будет потерян". И он ответил им громко, чтобы 
каждый слыхал: "Сеньоры, я не могу, ибо я мертв, видите удар". И тогда мы 
увидели погруженную в его тело стрелу. И при этих словах он бросил дротик на 
землю, поник головой и стал падать с лошади, но его свита спрыгнула на землю со 
своих коней и поддержала его, и сняла с коня, и положила на брошенный щит, 
который они там нашли и который был очень большой и длинный.

Слуги пронесли его в город по мостику, через водяные рвы и потайной ход, что 
вели во дворец Марии Антиохийской. Здесь они сняли с него доспехи, разрезав 
ремни лат на плечах, затем завернули его в одеяло и отнесли на берег. [501] Так 
как море оставалось бурным и ни одна лодка не могла пристать, свита перенесла 
магистра в орденскую резиденцию, протащив носилки через пролом в стене.

И целый день он лежал в Храме, не разговаривая <...>, за исключением одного 
слова, когда он услышал шум людей, бежавших от смерти, и спросил, что это; и 
ему сказали, что люди сражаются; и приказал, чтобы их оставили в покое, и с тех 
пор не разговаривал и отдал Богу душу. И был похоронен перед своим алтарем, то 
есть престолом, где пели мессу. И благоволил ему Бог, ибо от его смерти был 
великий ущерб.

В то время как Гийом де Боже умирал, город погибал в жестокой резне.

Знайте, что это было ужасно видеть; дамы и горожанки, и монахини, и прочий