баррикадами, они падали под стрелами и камнями, которые в них бросали с крыш. 
Ни один не вышел оттуда. Триста рыцарей-мирян погибли вместе с графом Артуа. 
"Орден Храма, как потом мне говорил магистр, - пишет Жуанвиль, - потерял 
восемьдесят вооруженных всадников <...>"

В это время центр и арьергард войска перешли брод и появились у города. Битва 
длилась весь день. Всякий раз, когда франки теряли позицию, король 
присоединялся к ним. "Никогда не видывали столь прекрасного воина, в золоченом 
шлеме на голове, с немецким мечом в руке". Но крестоносцев к вечеру мало-помалу 
оттеснили к протоку, когда герцогу Бургундскому удалось перебросить через реку 
мост и провести арбалетчиков на другой берег. "И сарацины, едва завидев, как 
они ставят ногу в стремя арбалета, бежали".

Три дня спустя, в первую пятницу поста, Бейбарс начал свою контратаку. 
Христиане закрепились на обоих берегах, герцог Бургундский - в старом лагере, 
король - на поле битвы, вверх по течению Таниса. Сначала Бейбарс испробовал 
вылазку против герцога Бургундского, затем атаковал королевский лагерь. Франки 
сражались пешими, используя баррикады. Первый удар был поддержан графом 
Анжуйским и баронами Святой Земли, охранявшими наиболее выдававшиеся вперед 
боевые участки.

За отрядом монсеньора Ротье стоял брат Гийом де Соннак, магистр ордена Храма, с 
немногими братьями, которые у него остались после битвы во вторник; он держал 
оборону у сарацинских машин, которые мы отбили; когда сарацины увидели, что он 
напал, то метнули на палисад, который он велел там соорудить, греческий огонь, 
и пламя легко охватило его, ибо тамплиеры уложили великое количество пихтовых 
досок. И знайте, что турки не дожидались, покуда пламя сожжет все, но бросились 
на тамплиеров в пылающий огонь. И в этой битве брат Гийом, магистр ордена Храма,
 лишился одного глаза, а второй он потерял на заговенье, и от этого умер, да 
спасет его Господь! И знайте, что позади тамплиеров остался почти арпан [*6] 
земли, так усеянный стрелами, посылаемыми в них сарацинами, что из-за великого 
множества стрел совсем не было видно земли. [463]

Крестоносцы отразили нападение турок, но обе победы стоили поражения. Река 
между обоими лагерями была заполнена трупами, которые не удалось захоронить. От 
воды и земли распространялось зловоние. Продовольствия не хватало, и франки 
питались хищной рыбой, объевшейся человеческим мясом. Скоро лагерь превратился 
в обширный лазарет, где лежали люди, сраженные дизентерией и скорбутом [цингой].
 Турки пустили по Нилу галеры, отрезавшие крестоносцев от их базы в Дамьетте. 
Дело было проиграно.

Приказ об отступлении Людовик отдал 5 апреля. Он велел погрузить больных на то, 
что оставалось от судов, чтобы попытаться пройти сквозь турецкую флотилию. Сам 
он, хотя и едва держался в седле, ехал с арьергардом. Но в первый же день пути 
"его уложили как мертвого на колени одной парижанки, и все решили, что до 
вечера ему не дожить".

Франки сложили оружие; их суда и экипажи также попали в руки сарацин. Узники на 
многие недели оказались в величайшей опасности, так как Бейбарс и его мамлюки 
убили нового султана, и французы рисковали попасть во всеобщую резню. Однако 
королева Франции все еще занимала Дамьетту, и мусульмане чувствовали, что не в 
состоянии осадить город. Как и в 1221 г., в Дамьетте собирались заплатить выкуп 
за короля. После оживленных переговоров было достигнуто соглашение, по которому 
предусматривались коллективный выкуп в 500000 ливров для сержантов и рыцарей и 
сдача Дамьетты в обмен на особу короля.

Тамплиеры Святой Земли отправили эту новость своим братьям во Францию: они 
возвестили, что крестоносцы сложили оружие после великой битвы; что легат Эд де 
Шатору и патриарх Иерусалимский спаслись; что только трое тамплиеров смогли 
бежать. О госпитальерах знали, что четверо стали пленниками, а пятый находился 
подле короля. Все остальные были мертвы, за исключением великого командора Жана 
де Роне. Мир только что был заключен; христиане уступали Дамьетту, но сохраняли 
Яффу, Цезарею, Замок Паломника, Хайфу, Назарет, Сафет, Бофор. Тир, Торон и 
Сидон, осаждаемый сарацинами. Письмо обходило молчанием побег маршала Рено де 
Вишъе, который находился на галерах ордена Храма в Дамьетте, и избрание брата 
Этьена д'0трикура на неблагодарную роль великого командора, 
председательствовавшего при выборе нового магистра. [464]

В четверг вечером, на Вознесение (5 мая), четыре сарацинских галеры, 
сопровождавшие короля, бросили якорь на реке у Дамьетты. Турки удерживали 
Альфонса, графа Пуатье как заложника, и король ждал в шатре на берегу реки, 
пока отсчитывали 200 тысяч ливров, в качестве первой части выкупа. Но 
предоставим слово Жуанвилю, который рассказывает об этом:

Выплату начали производить в субботу утром и потратили на расчет всю субботу и 
воскресенье до самой ночи. Ибо им выплачивали по весу, и каждый вес был в 
десять тысяч ливров. В воскресенье, к вечерне, люди короля, производившие 
уплату, передали ему, что им недостает еще почти 30 тысяч ливров. И с королем 
был только король Сицилии [Карл Анжуйский], маршал Франции и я, а все прочие 
находились на выдаче выкупа. Тогда я сказал королю, что было бы хорошо послать