25 августа 1800 г. Мальта была занята англичанами; резкое же ухудшение 
отношений между Россией и Англией последовало еще в феврале-апреле того же года.
 Завладев Мальтой, англичане по приказу статс-секретаря по военным делам Генри 
Дандаса подняли один лишь британский флаг, что должно было символизировать 
безраздельное и абсолютное господство Англии на Мальте. Дандас распорядился при 
этом воспрепятствовать попыткам русских ввести на Мальту гарнизон и поднять 
свой флаг.

Основных русских сил к этому времени на Средиземном море уже не было. По 
приказу Павла эскадра Ушакова 6 июля покинула Корфу. Русские сухопутные войска 
и военные корабли 26 октября 1800 г. вошли в севастопольский порт.

Во второй половине 1800 г. последовал разрыв отношений Англии и России и Мальта 
была одним из поводов к этому. 23 октября были вторично наложены секвестр и 
эмбарго на английские суда. В тот же день Растопчин обратился ко всем членам 
дипломатического корпуса в Петербурге с нотой, обвинявшей Англию в том, что она 
нарушила конвенцию 20 декабря 1798 г. о Мальте. 19 ноября английским судам был 
закрыт доступ в русские порты, был запрещен вывоз в Англию абсолютно 
необходимых для английского кораблестроения материалов (naval stores), были 
приостановлены платежи английским купцам.

Около 200 английских судов, находившихся в русских портах, было задержано; 
команды их были высланы во внутренние губернии России. Когда экипаж двух 
английских кораблей, стоявших в Нарве, оказал сопротивление русским войскам и, 
потопив русское судно, ушел в море, Павел приказал сжечь остальные находившиеся 
в Нарве английские суда.

16 августа 1800 г. Россия выступила с декларацией, в которой резко осудила 
английский морской разбой и призвала Данию, Швецию и Пруссию возобновить 
вооруженный нейтралитет 1780 г. 4 декабря 1800 г. Россия заключила морскую 
конвенцию о возобновлении вооруженного нейтралитета одновременно с Данией и 
Швецией, Пруссия закрыла порты, расположенные в устье рек Эльбы и Везера для 
английских товаров и оккупировала Ганновер.

Образование "Северной Лиги" (так современники именовали блок держав, 
заключивших конвенции о вооруженном нейтралитете) было для Англии тяжелым 
ударом. Кризис второй коалиции дал толчок к сближению России с Францией" [80].

Поворот к Франции

События в последние месяцы XVIII и первые месяцы нового XIX века резко меняют 
ситуацию в Европе. Военный переворот, совершенный Наполеоном Бонапартом 19 
брюмера 1799 г., ставит точку на деятелях Французской Революции. Кровь, 
залившая Францию, бездарное правительство Директории, обессиленная республика - 
вот что досталось первому консулу. И он прекрасно понимал, что войну продолжать 
больше нет сил. Мир, только мир, любой ценой. Уже 25 декабря были отправлены 
послания Англии и Австрии с предложениями начать мирные переговоры. Но... 
Бонапарт не был Бонапартом, если бы одновременно не готовил в тайне войска. 
Подготовка к войне шла полным ходом, и уже летом 1800 г. произошло знаменитое 
сражение при Маренго. Побежденная Австрия запросила мира, который и был 
заключен в феврале 1801 г.

Но еще раньше перед Наполеоном не раз вставал вопрос о союзнике Франции в ее 
борьбе с Англией. К этому времени престиж России на международной арене 
небывало возрос, причиной чему были блестящие победы Суворова в Италии. И 
первым, кто понял значение России в мировой политике, был Бонапарт. В январе 
1800 г. он произнес "Франция может иметь союзницей только Россию!" В это же 
время он пишет Талейрану: "Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза,
 мы просим его оказать лишь одну услугу - примирить нас с Россией..."

Известный советский историк А.З. Манфред писал:

"Бонапарт тогда еще, по-видимому, не знал, что Павел I в то же самое время 
приходил к сходным мыслям. На донесении от 28 января 1800 г. Крюденера, 
русского посланника в Берлине, сообщавшего о французском зондаже, Павел 
собственноручно написал: "Что касается сближения с Францией, то я бы ничего 
лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как 
противовесу Австрии..." [52]

Павел столь же болезненно относился и к Австрии, и к Англии, что не осталось 
тайной для английского посла Уитворта. "Император в полном смысле слова не в 
своем уме" - писал он. И хотя, как отметил А.З. Манфред, в поведении 
российского самодержца "было действительно немало удивительных поступков и черт,
 вызвавших смущение, страх и даже ужас его современников, но в рассматриваемом 
вопросе император как раз проявил здравый смысл. Он обнаружил так много 
здравого смысла, что даже потребовал от английского правительства отозвать 
Уитворта..." [52]

Но высказанные в начале года пожелания о сближении с Францией на какое-то время