оким казням. Я говорю о касике священной для всех нас долины 
Согамосо. Все в округе почитали его и стремились заручиться его 
благосклонностью. Говорили, что он мог по желанию вызвать дождь, снег или 
град, наслать страшную хворь. И после прихода христиан правитель Согамосо, в 
язычестве Номпаним, а в христианстве дон Алонсо, поднимался на гору в 
красном плаще и рассеивал па ветру красную охру, давая этим понять всем, что 
вскоре людей поразит кровавый понос. В другой раз, одетый в белый плащ, он 
разбрасывал пепел и объявлял при этом, что скоро наступит засуха и все умрут с 
голоду. Чтобы пророчества его были более внушительны, он придавал своему 
лицу суровое и мрачное выражение. 

И хотя много лет живет новой жизнью «Долина замков», а правители 
Согамосо и поныне пугают своих подданных. Так, нынешний касик дон Фелипе 
острастки ради говорит своим индейцам гневно: «Вы, собаки, потеряли страх. 
Забыли, видно, что все мне подвластно: могу накликать на вас зловонную чуму, 
наслать черную оспу, ломоту в суставах, жар-горячку и другие страшные недуги. 


Забыли вы, что это я всемогущий создал все, что дает всходы,— травы, овощи и 
злаки». Вот почему дона Фелипе боятся, как никакого другого правителя, не 
только индейцы, но и сами христиане, которые, я заметил, не менее суеверны, чем 

мы, индейцы. 

Известно мне, что генерал Кесада казнил за разные проступки своих 
военачальников. У нас же таких порядков не было. Никакие законы и кары, 
обычные для всех, на знатных не распространялись. А уж если правитель 
нарушал обычай, смерти он не боялся, ибо не о плоти своей, а о чести заботились 

сильные мира сего. Любой провинившийся касик предпочел бы лишиться рук и 
ног, чем расстаться с длинными волосами или показаться на людях в разорванном 
плаще. Ведь волосы и плащи они приносили в жертву, и, кто терял их, тот 
обрекал себя не только на позор и бесчестье, но и утрачивал благосклонность 
богов. 

Правда, иногда касиков наказывали их жены, но это случалось редко. 
Свидетелем одного из таких случаев стал генерал Кесада. Он со смехом поведал 
мне о нем. Как-то на второй год конкисты он зашел в ограду касика Суамене, что 
правил индейцами Суэски, и обомлел: Суамене защищал лицо и голову от ударов 
плетками и палками, которые сыпались на него со всех сторон. При этом он был 
крепко привязан к столбу. И колотили его девять женщин (его жены). За день до 
этого Суамене попробовал христианской «сапкуа» — и опьянел. Это серьезный 
проступок, ведь пить разрешалось только в дни великих побед и праздников. 
Жрец приговорил касика к наказанию палками, повелев исполнить приговор его 
женам. И били они своего мужа, как показалось Кесаде, весьма старательно. Но 
зато никто, кроме них, не видел позора касика Суамене, и была в этом высшая 
справедливость. 

Как только христиане обосновались на наших землях и узнали наши 
порядки, они стали наказывать непослушных правителей индейским способом — 
обрезали у них волосы или разрывали их великолепные плащи. Но скоро касики 
притерпелись к этим оскорблениям. Тогда испанцы стали заключать их в тюрьмы. 
И постепенно правители утратили в глазах индейцев свою былую мощь. Так 
покончили с теми, кто был нашей честью и славой, на кого уповали великие боги 
и возлагала надежды свои многолюдная земля муисков. 

РАССКАЗ ТРЕТИЙ, 

в котором будет поведано, сколь трудолюбив и искусен был народ 
муисков и как привольно жил он в благодатной «Долине замков» 

Много дурного говорили о муисках христиане, не считали индейцев за 
людей и рассказывали всякие небылицы, возводя на них хулу и напраслину. 
Будто мы безрассудны и бесчувственны как ослы, трусливы как змеи и грязны как 
свиньи, не признаем ни закона, ни веры. Будто бы есть среди нас люди 
престранного сложения, вроде тех, о которых говорил отец Антонио Даса. И 
индейцы эти зовутся тутанучас, что значит «ушастые», и уши у них будто такие 
длинные, что волочатся они по земле и под ними могут-де спрятаться пять или 
шесть человек сразу; что есть среди нас и такие, что живут на берегу большого 
озера, а спят под водой, а некоторые индейцы якобы берут в дорогу цветы и 


фрукты, чтобы нюхать их, и в этом вся их еда. И много другого несуразного 
можно было услышать от христиан. Горько вспоминать мне об этом. 

Лучше расскажу я о том, что они в один голос одобряли и хвалили. О 
плодородной «Долине замков» с ее благодатным климатом. Христиане всегда с 
ужасом вспоминали о жаре на берегах Магдалены. Когда я спрашивал у генерала 
Кесады, что ему больше всего понравилось у нас, он неизменно ответствовал: 
«Ваш свежий воздух, ваше ласковое солнце, легкие дожди; эти благословенные 
богом места по сердцу нам, христианам». 

Что и говорить, прав был главный суачиа. Наша земля холодна, но не 
слишком, холод не причиняет никакого беспокойства людям, так же, впрочем, как 
и солнечный зной. Что зимой, что летом у нас и не очень холодно, и не очень 
жарко. Лето — это когда нет дождя, хотя идет снег и прохладно, зима — когда