далена сыграла с ними жестокую шутку. Впустив суда в свое устье, она тотчас 
устроила им западню. В январе 1538 г. корабли Леброна оказались в водах одного 
из левых ее притоков — реки Сан-Хорхе, которую они и приняли за Магдалену. 


Не удивительно, что испанцы не нашли там никаких следов экспедиции, сколько 
ни искали. И вскоре Санта-Марта забыла про Кесаду. 

А он тем временем с огромным трудом преодолевал почти отвесные 
предгорья Кордильер. Особенно много хлопот доставляли лошади. И хотя теперь 
конечная цель была близка, так по крайней мере уверял проводник-индеец, 
каждый шаг дорого обходился солдатам Кесады. Как и прежде, звери и голод 
следовали по пятам. Дневная порция составляла 40 зерен маиса. Были съедены все 
кожаные изделия — седла, нагрудники, попоны. Лишь лошадей не трогали под 
страхом смерти. Приступ жестокой лихорадки свалил генерала — его несли на 
носилках. И вот в конце января 1537 г. испанцы вышли на обширное плоскогорье, 
в местность, где ныне стоит город Белее. Открывшаяся глазам панорама 
восхитила и приободрила их. 

«166 христиан, изнуренных, оборванных, подлинных скелетов,— как 
утверждает очевидец событий, бравый солдат, а впоследствии хронист Хуан 
Кастельянос,— увидели перед собой просторные долины, многочисленные 
селения, легкие дымки очагов и ниточки дорог. «Благословенная земля, 
счастливая земля! Конец наших страданий»,— кричали ликующие солдаты. Даже 
всегда сдержанный и хладнокровный Кесада с волнением обнял своего брата: 
«Так вот она — страна соли!» 

История шестая 
ВОТ ОНА —СТРАНА СОЛИ! 

Хорошая земля, хорошая земля: Конец наших мучений, Земля 
золота, земля довольства, Земля постоянного дома, Земля 
обильной еды, Больших селений и просторов, И жители ее ходят 
одетыми! 
Хуан Кастельянос. Элегии о знаменитых мужах Индий. Мадрид, 
1748 


2 марта 1537 г. после месячного отдыха испанцы двинулись -в поход по 
долинам Восточных Кордильер. В первом же селении они собрали 1173 песо 
чистейшего золота. Было от чего воспрять духом. Правда, жители встретили 
пришельцев неистовыми боевыми кликами, намерения у них были явно 
воинственные. Селение так и назвали — «Ла грита» — «Клич». Однако этими 
воинственными возгласами дело и ограничилось: индейцы не посмели 
приблизиться к испанцам, что немало удивило последних. 

Впрочем, здесь все было удивительным: и непонятная, с обилием шипящих 
звуков речь туземцев, и изящная манера носить плащи. Отсюда начинался новый 
мир. Таинственный, враждебный, непостижимый. 

По всему было видно, что индейцы не только искусные ювелиры. Они 
строили красивые дома, ткали белоснежные плащи, и, уж конечно, у них 
водились и пряности. Одним словом, здесь было чем поживиться. Однако 
овладеть этой густонаселенной землей дело нелегкое — это понимали все. 

И генерал Кесада собрал своих людей, чтобы преподать им основы «науки 
завоевания». Бывший адвокат был красноречив, как никогда. 

«Сеньоры! Мы пришли в благодатную населенную страну. Пусть же никто 
из вас не совершит насилия над местными жителями. Доверимся богу, и рука 


наша будет легка и искусна. Таким путем мы завоюем любовь всех, кого господь 
пошлет нам навстречу». Кесада помолчал, дабы слушатели прочувствовали его 
слова. «И помните, друзья, перед вами такие же люди, как и вы, только, может 
быть, не столь смышленые. Ведь каждый хочет, чтобы с ним обращались 
уважительно. Этого же желают и местные индейцы. Не будем же просить у них 
того, чего им не захочется отдавать. В награду за это мы получим все, что 
пожелаем. Не забывайте, что земля, на которой мы стоим, принадлежит индейцам 
по естественному и божественному праву. Они оказывают нам любезность, 
принимая нас, и ничего нам не должны!» 

Поистине поразительна была речь Кесады, столь поразительна, что ее, 
пожалуй, следовало бы записать золотыми буквами на каменных скрижалях при 
«въезде» в Новый Свет. Это были благородные и возвышенные слова истинного 
гуманиста. И сказаны они были в век, когда травить индейцев, как зверей, и 
обращать их в рабство считалось и хорошим тоном, и почетным долгом 
одновременно. Несомненно, Кесада был на голову выше своих знаменитых 
современников — Писарро, Кортеса и других. Но истины ради отметим, что 
конкистадор, даже если у него сердце гуманиста, все-таки оставался 
конкистадором. Ведь и Кесада возлюбил ближнего своего, то есть индейца, не 
бескорыстно. Эту «неземную любовь» индейцы должны были оплатить весьма 
земными знаками благодарности — зол