ались в 
иудаизме и были подвергнуты пыткам. Многие признали свою "вину", но некоторых 
истязания не сломили. Двое из арестованных, не выдержав пыток, покончили с 
собой. Менсия де Луна была арестована вместе с родными. Сестра и племянница под 
пыткой признали, что исповедуют иудаизм, и показали на Менсию как на свою 
единоверку, которая "почитала субботу за праздник, одевала в этот день чистое 
белье и платье, на ужин вместо мяса ела рыбу и фрукты, а посты соблюдала, как 
это делала королева Эсфирь". Муж Менсии под пыткой категорически отрицал 
обвинения в иудаизме как в свой адрес, так и в адрес жены. Сама Менсия 
настаивала на своей невиновности. Учитывая обстоятельства дела, инквизиторы 
решили подвергнуть ее пыткам "до тех пор, пока это сочтем необходимым с тем, 
чтобы получить от нее истинные показания по выдвинутому против нее обвинению, 
предупредив ее, что если во время указанных пыток она умрет или лишится частей 
своего тела, то повинными в этом будем не мы, а она сама, так как отказалась 
говорить правду". В ответ на это предупреждение Менсия де Луна заявила, что 
считает себя невиновной.
     А теперь предоставим слово протоколу дознания. "Тогда ее отправили в 
камеру пыток, куда последовали также господа инквизиторы и их советники… И уже 
находясь в камере, обвиняемая была вновь предупреждена, чтобы заявила правду, 
если не хочет пройти сквозь такое тяжелое испытание. Ответила, что невиновна.
     После нового предупреждения ей было приказано раздеться, однако она 
продолжала утверждать, что невиновна.
     Снова предупредили, чтобы говорила правду, иначе привяжут ее к "кобыле".
     Ответила, что не совершила ничего преступного против веры. Тогда ее 
раздели и привязали к "кобыле". Ступни ног и запястья рук были связаны веревкой,
 которую укрепили на рычаге. Ее раздели, она продолжала настаивать на своей 
невиновности и заявила, что если не выдержит пытки и начнет говорить, то 
сказанное ею будет неправдой, ибо это будет сказано под страхом упомянутой 
пытки.
     Тогда ее привязали, как упомянуто выше, к "кобыле" и вновь предупредили 
говорить правду, иначе приступят к пытке. Ответила, что невиновна против веры.
     Тогда было приказано начать пытку и был сделан первый поворот рычага.
     Сказала: "Я еврейка, я еврейка!" – и продолжала повторять это.
     Ее спросили, каким образом она стала еврейкой, с какого времени и кто ее 
научил этому.
     Ответила, что Хорхе де Сильба (давший против нее под пыткой показания, но 
потом отказавшийся от них. – И. Г.) ее научил быть еврейкой, приказал ей 
поститься по вторникам, чтобы она не кушала, и что мать и сестра тоже еврейки.
     Ее спросили, как зовут ее мать и сестру, о которых она говорит, что они 
еврейки.
     Ответила, что ее мать донья Исабель, а ее сестра донья Майор. Ее спросили, 
каким образом ее мать и сестра стали еврейками.
     Ответила, что пусть пишут все, что им угодно, и говорила: "Иисус, я умираю,
 смотрите, сколько крови моей выходит, моей еврейской крови!.."
     Ей сказали, чтобы говорила правду, иначе будет дан второй поворот рычага.
     Ответила, что Хорхе де Сильба научил ее быть еврейкой. Ей вновь сказали, 
чтобы говорила правду, иначе будет дан второй поворот рычага.
     Ответила, что будет утверждать, что невиновна.
     Тогда было приказано второй раз повернуть рычаг, и, когда его поворачивали,
 она стонала и кричала: "Аи, аи!", а потом умолкла и около десяти часов утра 
(пытка началась в девять. – И. Г.) потеряла сознание. Ей выплеснули немного 
воды на лицо, однако она не приходила в себя. Обождав некоторое время, господа 
инквизиторы и их советник приказали прервать пытку, и она была прервана с тем, 
чтобы вновь ее повторить тогда, когда будут даны ими такие указания, и 
названные господа покинули камеру пыток, а я, нотариус, ведущий данный протокол,
 остался с другими чиновниками, присутствовавшими при пытке, а именно с 
алькальдом Хуаном де Утургойен, палачом и негром – его помощником.
     После чего донью Менсию де Луна сняли с "кобылы" и бросили на стоящую 
поблизости койку. Мы ожидали, что она очнется: и ее вновь можно будет привязать 
к "кобыле". Однако она не приходила в себя. Потом вошел в камеру служащий этой 
секретной тюрьмы Хуан Риосеко, и мы развязали упомянутую Менсию де Луна, но она 
не приходила в себя. По приказу господ инквизиторов я остался в камере пыток 
вместе с вышеназванными в ожидании, что донья Менсия очнется, но хотя я 
оставался там до 11 часов дня, она не приходила в себя. Пульса у нее не было, 
глаза потускнели, лицо и ноги холодные, и, хотя ей трижды прикладывали ко рту 
зеркало, поверхность его пребывала такой же чистой, как и до этого. Поэтому все 
признаки свидетельствовали, что упомянутая донья Менсия де Луна, по всей 
видимости, скончалась естественной (!?) смертью. Подтверждаю: все признаки 
скончавшейся были такими же, как сказано выше. Остальные части тела также 
постепенно похолодели. Со стороны сердца также не наблюдалось какого-либо 
движения, в чем я убедился, приложив к нему руку. Оно было холодным. При всем 
этом я присутствовал. Хуан Кастильо де Бенавидес" (Medina J. Т. Historia del 
Tribunal de la Inquisicion de Lima (1569-1820), v. II. Santiago de Chile, 1956, 
p. 94-104).
     Редкий, исключительный случай? Нет, обычный, рядовой казус в повседневной 
практике инквизиторов. Почти на каждом аутодафе сжигались на кемадеро останки 
жертв инквизиции, единственным "преступлением" которых являлось то, что они 
скончались от пыток. На аутодафе в Мехико 11 апреля 1649 г. было таким образом 
посмертно казнено (!) десять человек. Подобными примерами можно было бы 
заполнить целую книгу.
     Менсия де Луна скончалась от пыток в присутствии трех чиновников 
инквизиционного трибунала, не считая двух палачей, которые и пальцем не 
пошевелили, чтобы оказать ей какую-нибудь помощь.
     Со смертью Менсии де Луна ее дело не было прекращено. Трибунал инквизиции 
отлучил ее от церкви, конфисковал имущество и приговорил к сожжению на костре 
"в изображен