вью" к 
аборигенам, считая их "божьими созданиями", тем не менее, утверждал, что без 
насилия не приобщить их к католичеству. По мнению Мендиеты, индейцы были 
несмышленышами, подобно детям, не могли без принуждения воспринять новую веру. 
Он утверждал, что "священники должны сечь индейцев для их же благополучия. 
Розги столь же необходимы для них, как и хлеб для уст, без розог индейцы 
становятся более отважными и творят большие грехи" (Garcia G. Op. cit., p. 65). 
Правда, Мендиета считал, что не следует пороть индейцев публично, и советовал 
наказывать их "без энтузиазма", внушая, что наказание совершается в их же 
интересах.
     Мендиета исходил из того, что Филипп II был "всемирным монархом", на 
которого бог возложил миссию подчинить церкви всех "видимых последователей 
Люцифера в этой жизни" (Leddy Phelan J. Op. cit., p.)13, в их числе и 
язычников-индейцев. Отсюда его признание конкисты как законного и необходимого 
предприятия, вдохновленного богом, а Кортеса – как инструмента божественного 
провидения (второго Моисея, по его словам) (Ibid., p. 31).
     Другой видный идеолог миссионерства – Мотолиния, участник завоевания 
Мексики, также настаивал на применении насилия при евангелизации индейцев: 
"Лучше доброе – силой, чем злое – добром" (Garcia G. Op. cit., p. 65), – учил 
он.
     И в последующие века церковники продолжали настаивать на необходимости 
подвергать индейцев физическим наказаниям, утверждая, что индейцы внемлют не 
столько проповедям, сколько розгам (См.: Hanke L. El prejuicio racial en el 
Nuevo Mundo. Mexico, 1974, p. 50).
     Покорение Перу, как и Мексики, сопровождалось кровавыми злодеяниями. Для 
завоевания Перу был образован своеобразный синдикат в составе священника Эрнана 
Луке и конкистадоров Диэго де Альмагро и Франсиско Писарро. Экспедицию 
возглавлял Писарро, его ближайшим советником был миссионер Висенте Вальверде.
     Доверившись конкистадорам, верховный правитель инков Атауальпа прибыл на 
встречу с Писарро в г. Кахамарку. Висенте Вальверде зачитал Атауальпе 
"Рекеримьенто" и потребовал сдаться на милость испанцев. Атауальпа спросил, чем 
Вальверде может доказать правоту своего требования. Монах в качестве 
доказательства ссылался на Евангелие. Далее, по словам очевидца А. Сарате, 
произошло следующее: "И Атауальпа попросил у него эту книгу, повертел ее, 
перелистал страницы и сказал, что эта книга не говорит, и швырнул ее прочь". 
Воспользовавшись этим, Вальверде призвал испанцев, находившихся в засаде, к 
избиению индейцев. Конкистадоры открыли по свите Атауальпы стрельбу, а сам 
Писарро, рассказывает А. Сарате, "в яростном порыве устремился к носилкам, 
схватил Атауальпу за волосы (а они были у него очень длинные), рванул его к 
себе, вытащил вон из носилок… свалил Атауальпу на землю и связал его. Индейцы 
увидели своего повелителя поверженным и связанным как раз тогда, когда с разных 
сторон на них пабросились всадники, которых они так боялись… и бросились 
бежать… И всадники преследовали бегущих, покуда ночная тьма не вынудила их 
возвратиться" (Магидоеич И. П. Очерки по истории географических открытий. М., 
1967, с. 192).
     Плененный Атауальпа обещал за свое освобождение наполнить темницу, в 
которой был заключен, золотом. Испанцы согласились. Но когда правитель инков 
выполнил свое обещание, завоеватели предали его суду по обвинению в заговоре, 
идолопоклонстве, многоженстве и прочих мнимых преступлениях. Суд приговорил 
Атауальпу к смертной казни. Напрасно верховный правитель инков пытался спасти 
себе жизнь, согласившись принять христианство. В качестве особой милости 
испанцы заменили ему сожжение – гарротой (удушением).
     В Перу завоеватели тоже систематически разрушали инкские храмы, 
произведения искусства и другие предметы индейской культуры. "Я, – признавался 
миссионер Франсиско де Авила, участник конкисты Перу, – сам собственноручно 
уничтожил свыше 30 тыс. идолов и сжег свыше 3 тыс. мумий, которым поклонялись 
индейцы" (Vargas Ugarte R. Historia de la Iglesia en el Peru, t. I. Lima, 1953, 
p. 119).
     Священники в энкомьендах находились на службе хозяина поместья. Как писал 
в 1563 г. доминиканец Доминго Санто-Томас, владельцы энкомьенд брали к себе 
только таких священников, которые помогали им брать с индейцев большие подати, 
оправдывали их зверства и жестокости, пьянствовали и распутствовали вместе с 
ними (Ibid., p. 126-127). To же самое происходило и в других испанских 
владениях Америки.
     В Перу обращение индейцев в христианство не носило вначале столь 
методического характера, как в Мексике. Дело в том, что здесь завоеватели 
встретили значительно более ожесточенное сопротивление со стороны местного 
населения, чем в Мексике. Одержав победу, завоеватели занялись грабежом и 
разделом награбленного, что привело к ожесточенным конфликтам между ними и даже 
к попытке отделения от Испании. В этих условиях конкистадорам было не до 
обращения индейцев в христианство, да и монахи, которые их сопровождали, 
проявляли больше интереса к обогащению, чем к "спасению душ" индейцев. Кроме 
того, и те и другие опасались, что принудительная христианизация может вызвать 
новую волну сопротивления со стороны местного населения (Ibid., p. 220).
     Только после создания в Перу колониальной системы управления в середине 
XVI в. началась планомерная кампания по евангелизации. Как отмечалось в 
"Сообщении о древних обычаях аборигенов Перу", авторство которого приписывается 
иезуиту Власу Валере, обращение в христианство осуществлялось тремя методами. 
Первый заключался в том, что индейцев, насильно закованных в цепи или связанных,
 доставляли к миссионеру, который окроплял их водой и провозглашал христианами. 
Согласно второму методу, миссионер предварительно объяснял азы христианского 
учения индейцам по-латыни, по-испански или через переводчиков, а потом крестил 
их. При таком методе индейцы тоже не имели возмож