правительство. Спустя некоторое время он был арестован по «летр де каше» 
(безымянный королевский указ о заточении без суда и следствия), посажен в замок 
Гам, где через несколько лет сошел с ума и 21 января 1740 года умер.
     
Капитан Круазик из Байонны
     
     Господин Жоаннис де Сухигарэйшипи, по прозвищу Круазик (на байонском 
диалекте — маленький корсар), был уроженцем Байонны, Много лет он проплавал на 
торговых судах и совершил несколько вояжей в Америку. Когда в 1689 году 
началась Война Франции против Аугсбургской лиги, он собрал своих друзей и 
попросил их помочь снарядить фрегат для корсарства. Бравому капитану не было 
отказано в помощи, и приятели в нем не ошиблись. На фрегате «Лежер» («Легкая») 
Круазик лихо крейсировал вдоль Атлантического побережья, и его имя вскоре 
сделалось хорошо известным. Герцог де Граммон, губернатор Байонны, был в полном 
восторге от капитана. Он не только слал восторженные донесения де Поншартрену и 
всячески протежировал ему, но и вступил в соглашение с корсаром об участии в 
снаряжении его корабля и доле в добыче. Герцог не ошибся в выборе — за 
несколько лет войны Круазик захватил более ста торговых судов. Особенно 
восхищался герцог де Граммон операцией, проведенной осенью 1691 года. Круазик 
долго следовал за торговым караваном и наконец дождался своего часа. На глазах 
у сопровождения он внезапно атаковал транспорт и захватил голландского торговца 
с грузом железа, вооружения и шафрана. Когда судно привели в Байонну, то 
стоимость приза была оценена в 100 тыс. франков.
     Вскоре Круазик перенес   свое деятельность в воды Шпицбергена и 
Ньюфаундленда. Командуя кораблем «Эгль» («Орел»), он охотился за китобойными 
судами и ловцами трески. 10 сентября 1694 года его корабль столкнулся с 
превосходящим противником в одной из бухт Ньюфаундленда. Круазик был тяжело 
ранен и умер, а «Эгль» затонул. На одной из могильных плит в заброшенной церкви 
сохранилась надпись: «Здесь покоится Жоаннис де Сухигарэйшипи, прозванный 
Круазик, капитан королевского фрегата в 1694 г. Ратуя за честь моего господина, 
я следовал за ним, атакуя врагов всюду, где их встречал». 
     Нам не раз еще придется встретиться с героями этих маленьких очерков. 
Хотелось бы отметить, что корсары Людовика XIV играли заметную роль в структуре 
военно-морских сил Франции. Плавания за призами, совершаемые ими, были чем-то 
вроде учебного полигона, на котором будущие офицеры королевского флота получали 
практические навыки, а абордажные схватки и артиллерийские перестрелки, в 
которых они участвовали, превращались в школы риска, доблести и отваги.
     
Русские цари и морской разбой
     
     
Иван Грозный и «московитский адмирал» Карстен Роде
     
     В 1561 году развалился Ливонский орден. Вакуум на балтийских берегах, 
образовавшийся с его исчезновением, быстро заполнили соседи, разделив земли и 
сферы влияния некогда могущественного ордена. Принадлежавшие ему морские порты 
в Прибалтике оказались в руках балтийских держав. Швеции достался Ревель, 
Польше — Рига, а остров Эзель заняла Дания. Не упустило свой шанс закрепиться 
на Балтике и Русское государство, приложившее максимум усилий для уничтожения 
своего опасного соседа. Захватив в 1558 году крепость Нарву на левом берегу 
реки Наровы, в 12 км от ее впадения в море, Москва поставила морские державы 
перед фактом появления у них на Балтийском побережье серьезного соперника, не 
скрывающего своих амбиций. Неисчерпаемые ресурсы сухопутной Московии, ее мощный 
военный потенциал могли послужить толчком в превращении ее в морскую державу. 
Ближайшие соседи приложили немало усилий, чтобы в зародыше задушить 
потенциальную возможность появления московского флота.
     Ядром противоречий на Балтике стала нарвская торговля, вокруг которой 
развернулись острые дипломатические, торговые и вооруженные столкновения, — не 
последнюю роль в них играли польские и шведские каперы. Они отлавливали идущие 
в Нарву торговые корабли голландцев, датчан, англичан, Любека и загоняли их в 
свои гавани, не давая возможности Московскому государству напрямую торговать с 
Западом.
     Протесты торговцев, их жалобы на бесцеремонность и неразборчивость каперов 
в выборе жертв вызывали соответствующие правительственные меры и нередко 
приводили к острой дипломатической переписке. Так, например, в марте 1568 года 
правитель Нидерландов герцог Альба направил королю Польскому Сигизмунду II 
резкое письмо с протестом против действий его «пиратов», захвативших 
голландское судно. Требование герцога отпустить команду было удовлетворено, но 
таких захватов было немало, и сомнительно, чтобы в каждом конкретном случае 
власти могли повлиять на судьбу экипажа и грузов. Впрочем, когда каперы 
попадали в руки противника, с ними зачастую не церемонились: в глазах многих 
каперские грамоты не имели силы официальных документов и не спасали от 
«правосудия». Так, например, летом 1570 года данцигские каперы напали в 
нарвском фарватере на английские суда, но потерпели неудачу, были взяты в плен 
и доставлены в Нарву. Местные власти, приравняв пленных к пиратам, отправили их 
на виселицу.
     Несмотря на активность балтийских противников Москвы и ожесточенность 
каперства, торговля у Нарвы набирала силу. «Легко понять,   — с негодованием 
писал король Сигизмунд II, — как усиливается Московит, враг Польши и всею 
христианства, пока его поддерживают европейские торговцы; он с каждым днем