и 
вновь был совершен военными государственный переворот — на сей раз с роспуском 
всех политических партий и парламента.
    Стоит отметить бросающуюся в глаза закономерность динамики развития страны 
в послевоенное время. Абстрагируясь от деталей, эту динамику можно 
зафиксировать примерно в таком виде: от парламентских свобод с политической 
борьбой к состоянию нестабильности при экономической неэффективности и росте 
задолженности; от нестабильности к острому кризису и, как результат, к 
вмешательству военных, восстанавливающих статус-кво и как бы создающих условия 
для очередного аналогичного цикла. Если эту динамику интерпретировать с точки 
зрения концепции сопротивления и приспособления традиционной структуры к новым 
условиям существования страны, где формально декларированы все гражданские 
права и свободы и предоставлена возможность для развития 
частнособственнического предпринимательства, то окажется, что структура Турции 
в целом долгие десятилетия не была вполне готова к радикальной трансформации. 
Энергия внутренней трансформации, не
    
    будучи в основном направлена в сферу экономики, что имело место, скажем, в 
Японии, как бы осела в сфере политики, где формально декларированные права и 
свободы предоставили для этого определенный простор. Этому в немалой мере 
содействовало то уходящее корнями в историю обстоятельство, что турки всевда 
были воинами, администраторами и менее всего — торговцами и предпринимателями. 
Нехватка опыта была компенсирована традиционной формой-слиянием власти с 
собственностью. Отсюда ведущая роль государственного хозяйства со всеми его 
особенно заметными в эпоху бурного развития капитализма слабостями, сводящимися 
в конечном счете к экономической неэффективности бюрократического управления 
хозяйством и соответственно к росту внешнего долга страны. Можно отметить и еще 
одну немаловажную закономерность: в условиях жесткой (военной) централизованной 
власти упомянутая экономическая неэффективность менее заметна, тогда как 
состояние политической нестабильности усиливает ее импульс, что и ведет страну 
к кризису.
    В заключение несколько слов об исламе. Радикальные ке-малистские 
преобразования почти не оставили ему места в социальной и политической жизни 
страны — в этом Турция уникальна среди других мусульманских стран XX в. Но, 
несмотря на это, в годы нестабильности ислам в стране поднимает голову. Его 
сторонники начинают вести активную пропаганду и быстро находят сочувствующих ей,
 ибо корни ислама глубоки, ими пронизана вся традиция страны, включая ее 
культуру, в том числе политическую. И хотя политический экстремизм в наше врем? 
распространен достаточно широко и вне мусульманского мира, многое здесь — что 
касается Турции — явно восходит к фанатизму ислама, с чем нельзя не считаться.
    Глава 10
    Шиитский Иран в XIX—XX вв.
     /'
    Став с начала XVI в. центром шиитской оппозиции в мире ислама, шахский Иран 
не только продолжал последовательно отстаивать свою самобытность, но и весьма 
болезненно реагировал на вмешательство в его дела извне, особенно со стороны 
России и Англии, ведших дело к превращению этой страны в полуколонию. 
Вынужденная приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам, традиционная 
структура Ирана реагировала на них особенно бурно. Именно проявлением такого 
рода реакции было тг восстание бабидов в середине XIX в. — восстание, несколько 
опередившее давно назревавшие в стране реформы.
    
    Баб и бабиды
    В 1844 г. — ровно через тысячу лет (по европейскому календарю) с момента 
легендарного исчезновения двенадцатого скрытого имама — сеид Али Мухаммед 
объявил себя Бабом, т. е. вратами, через которые ожидаемый имам в качестве 
мессии Махди вот-вот должен спуститься на землю. Прихода скрытого имама шииты 
всегда ожидали с нетерпением, а в периоды острых кризисов это нетерпение 
стократ возрастало. Неудивительно, что проповедь, с которой выступил набожный 
торговец из секты шейхитов, вызвала широкий отклик в стране. Махди ожидали со 
все возрастающим напряжением, а идеи Баба, распространявшиеся его 
последователями вначале в весьма неопределенной форме и потому получавшие 
различную интерпретацию в зависимости от обстоятельств (то это были призывы к 
справедливости и снижению налогов, то осуждение богатства и роскоши, то 
возмущение бесцеремонностью иностранцев, то требования социальных и 
имущественных прав и гарантий), день ото дня обретали все большую силу, 
особенно в Азербайджане, где произвол персидских властей ощущался наиболее 
остро. Встревоженные власти заключили Баба в 1847 г. в тюрьму, но это его не 
остановило: именно сидя в крепости Баб написал свою знаменитую книгу Веян, в 
которой он провозгласил себя долгожданным Махди и изложил принципы своего 
учения. Вкратце эти принципы сводились к тому, что новая эпоха рождает нового 
пророка, устами которого говорит Аллах, что он, Баб и Махди, является именно 
таким пророком, несущим миру справедливость, гарантирующим защиту прав и 
имущества и в то же время выступающим против произвола власти и засилья 
иностранцев. Распространяя идеи Баба, его последователи во многом шли дальше 
него, требуя раздела и общности имущества, выступая за всеобщее равенство, 
включая и равенство женщин. Эти эгалитарные призывы оказывали едва ли не 
наибольшее воздействие на крестьянские массы, следствием чего были быстрое 
возрастание количества бабидов и радикализация этого движения.
    В стране одно за другим начиная с осени 1848 г. вспыхивали бабидские 
восстания, причем казнь самого Баба летом 1850 г. лишь подлила масла в огонь. И 
хотя восстания вскоре были подавлены, ушедшие в подполье бабиды не сдавались, а 
в 1852 г. пытались даже убить шаха. Естественно, что после этого преследования 
бабидов усилились. Расправа с восставшими бабидами и бегство уцелевших 
предводителей и идеологов движения в соседние страны, в основном в Ирак, 
находившийся под властью Османской империи, привели к изменению характера 
самого протеста. Подхвативший знамя бабидов Бехаулла заявил себястореианнеом 
ненасильствен