й парламент и несколько ограничила прерогативы султана. Но избранный 
парламент оказался послушным воле монарха, а, великий везир Мидхат-паша был в 
феврале 1877 г. выслан из страны. Султан, несмотря на все конституционные 
ограничения его власти, явно становился хозяином положения. И для этого были 
веские причины. Дело в том, что перемены и преобразования 40—60-х годов, т. е. 
все танзиматские реформы и тесно связанные с ними изменения в экономике страны, 
бывшие результатом проникновения в империю иностранного капитала, принесли 
некоторые выгоды лишь городским слоям населения, которые и поддерживали новые 
реформы, включая конституцию. Стоит напомнить, что это было в то время в 
значительной мере нетурецкое и даже немусульманское население страны. Что же 
касается собственно турок, то они не только не имели выгод от нововведений и не 
могли воспользоваться их плодами, но напротив, чувствовали себя ущемленными в 
своем привычном привилегированном положении и даже несли некоторые 
экономические потери, в частности в связи с земельной реформой.
    Разжигаемое мусульманским духовенством недовольство со временем становилось 
все более ощутимым, чем и воспользовался новый султан, нашедший в этом 
недовольстве мощную опору для противодействия конституционалистам. Поражение в 
русско-турецкой войне 1877—1878 гг. лишь подлило масла в огонь: его легко можно 
было объяснить следствием нововведений, ослаблявших власть правителя. В феврале 
1878 г. Абдул-Хамид совершил государственный переворот: парламент был распущен, 
а империя на долгие годы была превращена в весьма мрачную деспотию (в Турции 
годы правления Абдул-Хамида стали именовать термином «зулюм» — деспотия, 
тирания).
    Зулюм и младотурки
    Режим зулюма обернулся для империи взрывом реакции, фактической отменой 
всех завоеванных ранее прав и гарантий личности, разгулом беззакония и 
произвола, взяточничества и казнокрадства, доносов и арестов. Пресса была либо 
закрыта, либо поставлена под строгий надзор цензуры. Полурегулярная кавалерия 
«хамидие», исполнявшая жандармские функции и состоявшая из башибузуков, 
наводила страх на население, особенно в нетурецких районах империи, где 
произвол и насилие порой оборачивались страшными погромами с десятками тысяч 
бмзащитцыА жертв, как-то произошло в турецкой Армении осенью 1894 г. 
Беззащитной перед лицом реакции оказалась и слабая еще система светского 
образо-
    
    вания: школьные учебники строго пересматривались, специальные средние 
учебные заведения и Стамбульский университет являли собой жалкое зрелище и 
временами закрывались вовсе. На всех получивших европейское образование 
смотрели косо, как на неблагонадежных.
    Венцом всей системы зулюма стало ее идеологическое обрамление — доктрина 
панисламизма, ставившая султана-халифа главой всех мусульман. Идеологи 
панисламизма аль-Афгани и М. Абдо, заложившие основы доктрины, вынуждены были 
ориентироваться на Абдул-Хамида, а аль-Афгани даже провел последние годы жизни 
(1892—1897) в Стамбуле. Однако следует заметить, что в представлении идеологов 
доктрины панисламизм являл собой движение, ставившее своей целью как-то 
приспособить мир ислама к существованию в новых условиях и противопоставить 
мусульманское единство натиску европейского колониализма. Что же касается 
Абдул-Хамида, то он воспринимал смысл доктрины иначе, видя в панисламизме лишь 
хорошее средство укрепления собственной власти в империи и поддержки этой 
власти за пределами страны. Неудивительно, что на практике (султан и его 
политика) панисламизм скоро превратился в сугубо реакционную идеологию, сила и 
влияние которой в мире и империи уменьшались по мере упадка власти султана.
    Нельзя сказать, чтобы Абдул-Хамид был чересчур рьяным 
мусульманином-панисламистом. В частности, он хорошо сознавал зависимость 
империи от держав, что сильно сдерживало его в глобальных устремлениях. 
Зависимость эта все росла, особенно финансовая. Еще в 1875 г. впервые 'был 
поставлен вопрос о невозможности выплачивать внешние долги, а в 1879 г. империя 
официально объявила себя банкротом. Результатом было создание Управления 
оттоманского долга (1881), в ведение которого, т. е. в распоряжение держав, 
поступали доходы от государственных монополий на табак, соль, спирт и ряд 
налогов. Вначале в Управлении и вообще в сфере экономической и промышленной 
экспансии преобладали англичане и французы, но с конца века, особенно после 
приобретения железнодорожной концессии в Анатолии и начала строительства дороги 
в Багдад (1888), ведущие позиции в экономике Турции стали переходить к немцам. 
Немецкие офицерцт приступили к реорганизации турецкой армии.
    Европеизация Турции, несмотря на сопротивление панисламистов, понемногу 
делала свое дело. Пусть конституционные права нарушались, но они существовали в 
умах и стремлениях нового поколения, выросшего и сформировавшегося в борьбе за 
эти реформы. Нельзя забывать и о городском населении, пользовавшемся плодами 
экономического роста и промышленного развития страны и тоже стоявшем за реформы,
 против возврата к прошдому.-Наконец,т1е-смотря на притеснения, в стране 
работали светские учебные заведения, выпускавшие все новые отряды турецкой 
интеллигенции,
    
    вполне очевидно ориентировавшейся на европейские знания, демократические . 
права и культурные традиции. Словом, в Османской империи складывалась ситуация, 
обычПаая для многих стран Востока той эпохи: \ традиционная структура, 
поставленная в условия насильственно) проникновения в нее колониального 
капитала, сопротивлялась в приспосабливалась одновременно, причем обе стороны 
этого процесса были представлены соответствующими тенденциями и политическими 
силами. В Османской империи конца XIX в. силы традициойализма были представлены 
режимом зулюма. Но понемногу вновь консолидировались и представители течения 
реформаторов, у истоков которого в свое время стояли как осу