ной его форме. Совершенно
    
    очевидно, что хронологически этот этап, важный для Востока в целом, включая 
Африку и Латинскую .Америку, не вполне совпадает с хронологическими рамками 
европейской новой истории. Как же быть? Легче всего закрыть на это глаза, что 
обычно и делается в учебных пособиях, а также в специальных работах и 
энциклопедиях. Раз наступил период новой истории и раз этот период в некотором 
смысле всеобщий, всемирный, так что же мудрствовать? И история всех стран 
автоматически делится в соответствии с рамками европейской истории, вне 
зависимости от того, насколько это соответствует реалиям и динамике 
исторических событий в той или иной стране и тем более на Востоке в целом. 
Между тем периодизация как метод интерпретации и даже просто понимания 
исторических событий тем и ценен, для того и нужен, чтобы увидеть и вычленить 
определенные закономерности процесса развития. Бели же вместо анализа этого 
процесса идти по пути автоматического пристегивания его к общему ходу событий, 
то это ничем не отличается от того, чтобы для упрощения понимания считать все 
древние общества рабовладельческими, а все средневековые — феодальными. Просто 
и понятно каждому. Но не хватит ли такой простоты? Вот почему, оставляя в 
стороне вопросы о периоде новой истории в Европе, о хронологических рамках 
этого периода и его важности для понимания всемирной истории, стоит поставить 
перед собой иные: каким временем можно очертить столь важный для истории 
Востока период господства колониализма, ще начало этого периода, чем и почему 
следует обозначить его' конец? Как уже было показано, начало колониальной 
торговой экспансии было положено в XVI в. В Индии и особенно Индонезии, а также 
в Африке колониальная экспансия португальцев, испанцев, затем голландцев, 
англичан и французов ширилась с каждым веком. Понемногу она захватывала и 
другие районы Востока. Логически рассуждая, именно XVI век по справедливости 
можно было бы считать началом этапа колониализма. И в какой-то степени это 
именно так и было. Дело в том, что, хотя колониализм так и не сумел привести к 
кардинальной ломке структуры стран традиционного Востока и тем более 
содействовать становлению там капитализма (о Японии разговор особый), он, 
однако, как уже было упомянуто, принес Востоку нечто сущностно новое. Вопрос 
только в том, как понимать это новое. Что это такое? И с какого именно момента 
этого сущностно нового было достаточно, чтобы вести речь о новом этапе истории 
Востока? На этапе торговой экспансии, сопровождавшейся грубыми вторжениями, 
территориальной аннексией выгодных форпостов, ттгцинрнирм и дяжр ппродРляинпй 
дРфпрмяттисй хозяйства В ВСКОТА-рых странах (Индия, Индонезия), а также 
массовым порабощением людей (Африка, частично Индонезия), активному воздействию 
ко-
    лониализма подверглись лишь некоторые страны Востока. Кроме того, к 
кардинальным изменениям и существенной деформации экономики традиционных 
восточных обществ этап колониальной торговой экспансии не вел. Целью 
колонизаторов были вначале лишь восточные редкости, прежде всего пряности, а 
затем рабы. И хотя платили они за это мало, но все-таки платили. Серебро текло 
с запада на восток, а не в обратном направлении. То есть перед нами торговля. 
Пусть неравноправная, подчас неэквивалентная, даже из-под палки, 
сопровождавшаяся принуждением и насилиями, порабощением людей и т. п., но все 
же именно торговля., К торговому обмену Восток привык. Более того, не были для 
него необычными ни несправедливости, ни насилия, ни даже зверства, ни массовое 
порабощение людей либо вторжения злобных иностранцев. Достаточно напомнить о 
монгольском нашествии, о походах Тимура. Правда, торговый колониализм принес с 
собой и нечто новое, к чему на Востоке еще далеко не везде привыкли: он 
принуждал людей к каждодневному тяжелому регулярному труду, сопровождая это 
принуждение силой оружия и превращая таким образом труд в каторгу, которую 
долго могли выдерживать лишь немногие (собственно, именно это и вызывало 
потребность во все новых и новых отрядах обреченных на быструю гибель рабов). 
Но этого нового было в те времена, о которых идет речь (XVI—XVIII вв.), еще все 
же недостаточно для того, чтобы говорить о сущностно новом, хотя принуждение к 
труду и было его важным элементом. Иное дело — XIX век, век колониальной 
экспансии промышленного капитализма. Картина совершенно иная. Поток фабричных 
товаров из метрополии стал быстро превращать колонии и зависимые страны Востока 
в ценные для европейского капитализма рынки сбыта и не менее ценные источники 
сырья. Рыночные связи теперь уста навливались гораздо более прочно, а по их 
каналам средства (вклю чая и серебро) текли теперь чаще в обратном направлении. 
Этому сопутствовали разорение традиционного восточного ремесла, упадок торговли,
 а также крушение привычных норм бытия и сопровож давшие его политические 
кризисы, ослабление государственной власти и многое другое, с этим связанное. 
Вот это и есть то сущностно новое, что вносило немало изменений в привычные 
нормы и условия жизни стран и народов Востока. Вот почему целесообразно 
хронологически начинать период колониализма на Востоке именно с XIX в. Где 
раньше, ще позже, но в целом примерно с XIX в., может быть, даже с середины его.
 Естественно ц логично, что конец периода колониализма следует видеть именно 
там, где он вполне отчетливо прослеживается, т. е. в севедине XX. в., после 
второй мировой войны. Для Востока в целом, включая и Африку, концом периода 
колониализма и потояу важ нейшим для его истории хронологическим ,рубежом 
является именно
    
    то время, когда он высвободился от колониальной зависимости, когда страны 
Востока стали независимыми. Поэтому неудивительно, что в качестве рамок, 
которыми следует ограничить новый этап истории Востока в целом, этап 
колониализма, берутся именно предлагаемые здесь, т. е. середина XIX— середина 
XX в. Совершенно