| |
енно этим объясняется долгое существование в древней Индии таких
модификаций раннего государства иди протогосударства, как ганы и сангхи,
которые порой пышно именуют «республиками», но которые на самом деле были лишь
недоразвитыми в специфических древнеиндийских условиях формами политической
администрации.
Означает ли все сказанное, что применительно к Индии тезис о ведущей роли
государства не применим? Отнюдь нет. Важно лишь понять, какую именно роль
играло индийское государство и как функционировало оно в индийских условиях.
Индийские формы организации общества — варны, касты, общины — существовали со
времен догосударственных; доминировали в обществе прежде всего жрецы-брахманы.
Всесилие брахманов, формально не связанных с политической властью, но зато
игравших важнейшую роль носителей духовной культуры индоариев и потому бывших
своего рода связующим единством в их среде, длительное время могло быть
реальной альтернативой всесилию государства, политической власти, которые еще
не сложились. Однако усложнение общества, увеличение численности населения,
важность противостояния внешнему, часто враждебному окружению — все это властно
диктовало необходимость укрепления политической власти, институционализации
внеобщинной администрации, создания государств. И государства создавались,
причем правителями их, чиновниками и воинами становились представители варны
кшатриев, которые по мере укрепления своих позиций в обществе начинали
соперничать с брахманами.
Соперничество брахманов с кшатриями проходит через всю древнюю Индию и
завершается в общем не в пользу кшатриев. Конечно, кшатрии стояли у руля
правления государств. Их представители пытались даже создать альтернативные
религии — буддизм и джайнизм были созданы именно ими в противовес откровенно
варново-кастовому древнему брахманизму. Но в конечном счете ни буддизм, ни
джайнизм не завоевали прочных позиций среди индийцев, которые предпочли этим
доктринам трансформировавшийся в индуизм древний брахманизм во главе со все
теми же брахманами, носителями древней мудрости, традиционной религиозной
культуры. А государство оказалось как бы вне традиционного индийского общества.
Дело в том, что традиционные формы организации индийского общества (варна,
каста, община), санкционированные религиозно-культурными нормами, практически
не зависели от существования государства. Основные функции и заботы по
воспроизводству структуры в неизменном виде и по сохранению привычной нормы в
Индии с плеч государства были переложены на плечи общества. Но эта важная
трансформация не привела ни к возвышению общества над государством, ни к
какому-либо преимущественному развитию социальных институтов. Как и везде на
Востоке, над традиционным индийским обществом прочно встало государство с его
обычными институтами — властью-собственностью, рентой-налогом и
централизованной редистрибуцией этой ренты. Община производила и платила
ренту-налог государству. Государство существовало за счет этой ренты-налога,
редистрибуция которой предоставляла содержание всем тем жившим вне общины
социальным группам, существование которых было необходимо для нормального
функционирования усложненной структуры в целом. Здесь, как и в других
древневосточных обществах, реализовывался все тот же обмен общественно
необходимой деятельностью, развивалось престижное потребление верхов, шел
процесс приватизации и формировались различные категории собственников. Иными
словами, государство было таким же, как и в других восточных обществах,— таким
же по своим основным функциям, по механизму взаимодействия, по целям и формам
существования.
Но вместе с тем традиционное индийское государство именно в силу
необычайной крепости форм организации индийского общества и автоматического
воспроизводства этих форм не было столь важным и жизненно необходимым для
общества, как в других случаях. Образно говоря, индийское общество могло бы и
не заметить, если бы государство исчезло вовсе, разве что некому было бы
посылать ренту-налог,— тогда как во всех остальных древневосточных структурах
не только гибель, но и ослабление государства влекли за собой кризисные явления,
болезненно отражавшиеся на всем обществе. В реальности, разумеется,
государство не исчезало. Просто крушение одной политической структуры неизменно
влекло за собой появление на ее месте другой или других. Новые государства
здесь появлялись с завидной легкостью, практически без затяжных войн и тем
более всенародного сопротивления. Но зато все эти государства всегда были
неустойчивыми, слабыми и обычно долго не существовали. Вместе с тем они были
все теми же государствами, что и на всем Востоке: каждое из них олицетворяло
высшую власть-собственность, было верховным редистрибутором, т.е. собирало
ренту-налог и одержало за ее счет стоявшие над обществом слои населения,
обслуживавшие государство.
Часть вторая. Средневековой Восток
Глава 1
Средневековье и проблема феодализма на Востоке
Деление истории на несходные друг с другом хронологические этапы появилось
в европейской историографии с началом энергичного развития буржуазного общества,
причем поводом для этого явилась необходимость понятийно-терминологически
выделить новое время, противопоставив его прошлому. Прошлое же в истории Европы
отчетливо делилось на античную древность и эпоху феодальной раздробленности, за
которой следовал абсолютизм, т.е. период преодоления феодальной раздробленности,
некоей дефеодализации. Блеск античности с ее высокими культурными стандартами,
развитой частнособственнической экономикой, гражданскими правами и демократией,
свободомыслием мудрецов импонировал идеологам нарождавшейся европейской
буржуазии, а казавшаяся на этом фоне мрачной и убогой эпоха, разделявшая
античность и новое время с его дефеодализацией, была названа средневековьем.
Сам термин был призван подчеркнуть преемственно-сущностную связь древности
с возродившим ее традиции новым временем. Позже, когда трехчленная схема в
европейской историографии уже устоялась, более
|
|
