аскезе, другие — в 
фатализме, третьи — в настойчивых поисках спасения. К числу сторонников 
последнего из этих направлений нужно сгнести буддистов, последователей Будды, т.
 е. легендарного вероучителя Гаутамы Шакьямуни, проповедовавшего в VI в. до н.э.
 и призывавшего своих сторонников постичь четыре священные истины: мир — 
страдание; страдание — от страстей и желаний; освобождение от страданий — в 
нирване; существует восьмеричный путь праведной жизни, следуя которому и 
отказываясь от всего мирского каждый может достичь нирваны.
    Как и другие философско-религиозные учения той поры, буддизм объективно 
разрушал варновые основы социальной структуры, уравнивая всех своих 
последователей перед высшей вечностью великой нирваны. И поскольку именно это 
учение наиболее быстро и очевидно завоевывало популярность в народе в начале 
второй половины 1 тысячелетия до н.э., его сочли за благо поддержать правители 
впервые созданной на территории Индии империи Маурьев. Именно в буддизме они 
видели идеологию, которая могла бы способствовать интеграции 
социально-политической структуры страны. Забегая вперед, можно сказать, что 
буддизм как религиозно-философская доктрина не стал такой идеологией. Не 
исключено, что это обстоятельство, наряду с другими, сыграло свою роль в 
слабости и недолговечности империи Маурьев. Впрочем, справедливости ради стоит 
заметить, что и альтернативные буддизму доктрины, число которых в древней Индии 
было не малым, не обладали желанными для правителей потенциями. И это, как 
упоминалось, сыграло свою роль в формировании специфики политической системы и 
как бы противостоявшей ей социальной структуры Индии, как древней, так и 
средневековой.
    
   Глава 10
   Древняя Индия: политическая система
   и социальная структура
    Захватив в 317 г. до н.э. власть в Пенджабе и решительно очистив эту часть 
Индии от остатков греко-македонских гарнизонов, Чандрагупта, как упоминалось, 
на развалинах державы Нандов создал новое государство Маурьев, которое стало 
быстро расширять свои пределы. Особых успехов в этом добился преемник 
Чандрагупты Биндусара, который простер пределы государства, превратившегося в 
одну из крупнейших империй мира, почти на всю территорию Индостана и на часть 
земель Афганистана. Его сын и внук Чандрагупты Ашока (268 —231 гг. до н.э.) 
продолжил эти успешные завоевания, сокрушив сопротивление государства Калинги 
на востоке Индии.
    Империя Маурьев, охватив в результате этих завоеваний почти весь Индостан, 
за исключением крайнего юга, подчинила себе наряду с высокоразвитыми 
территориями долины Ганга или Пенджаба множество населенных отсталыми племенами 
периферийных районов, которые именно благодаря включению их в единую 
политическую суперсистему получили мощный толчок для своего развития в рамках 
уже сложившейся древнеиндийской культуры и социальной структуры. Ашока, 
выступивший в качестве великого правителя и реформатора, поставил своей задачей 
создать государство, основанное на принципах древнеиндийских 
религиозно-этических норм — дхармы
    
   Организация империи Маурьев (317 — 180 гг. до н.э.)
    Государственная администрация была строго организована. Император и 
окружавший его совет сановников — паришад — выступали в функции центрального 
исполнительного органа, ответственного за принятие важных решений и проведение 
их в жизнь. Кроме паришада при императоре был также тайный совет из узкого 
круга доверенных лиц, а в необходимых случаях собирался и совещательный 
представительный орган раджасабха, в который входили, видимо, как сановники, 
так и аристократы из числа прежде независимых правителей, но, возможно, также и 
выборные от горожан и общин, хотя бы некоторых. Судя по организации отдельных 
ведомств, в частности военного, для управления ими существовал 
специализированный штат чиновников, группы которых отвечали за свою сферу 
деятельности: одни ведали пехотой, другие — боевыми колесницами, третьи — 
боевыми слонами, четвертые — снабжением и снаряжением войска, пятые — флотом и 
т.д. Можно предполагать, что аналогичным образом выглядел бюрократический 
аппарат и в других ведомствах, сведений о которых нет. Косвенно об этом 
свидетельствуют, в частности, данные об административном управлении городами. 
Часть городов управлялась чиновниками центра, другие — провинциальными 
администраторами. Принцип управления был тем же: ведомство делилось на группы 
специализированных чиновников, каждая из которых отвечала за свой участок 
работы — будь то контроль за ремесленниками, взимание налогов и пошлин, надзор 
за ценами и рынками, сохранностью общественных зданий, регистрацией населения и 
т.п.
    Центральному аппарату подчинялись провинциальные, причем характер их 
варьировал в зависимости от степени важности, уровня развития либо отдаленности 
того или иного района. В империи было четыре-пять главных наместничеств, 
управление которыми осуществлялось как наместниками из центра (ими бывали 
преимущественно царевичи), так и прежде существовавшей там местной 
администрацией, иногда во главе с местными правителями-раджами. Аналогичным 
образом, т.е. в форме сочетания централизованной системы администрации с 
местной, вплоть до общинных органов самоуправления, обстояло дело в провинциях 
и областях в том числе в тех районах, где сохранялась местная автономия, как, 
например, в ганах и сангхах с ненаследственной выборной властью правителей.
    Содержание громоздкого и разветвленного аппарата администрации, равно как и 
всех аристократов, воинов и вообще всей сложной государственной структуры, 
падало на плечи трудящихся, прежде всего крестьян-общинников, выплачивавших в 
казну шестую долю урожая в качестве ренты-налога и выполнявших различные 
повинности. Кроме общинного землевладения существовало, как о том уже шла речь, 
должностное, включая храмово-жреческое (земли брахманов и буддийских храмов, а 
также иных религиозных организаций и сект), царское и воинское. Все эти формы 
землевладения были чаще всего усло