| |
новники имели служебные должностные
наделы, размер которых колебался в зависимости от должности и ранга. Часть
влиятельных людей получила наделы в пожизненное пользование, иногда с правом
передачи их по наследству на протяжении одного — трех поколений, редко больше.
На рабов тоже предоставлялись наделы (треть надела крестьянина), тогда как
неполноправные бэ были повышены в статусе и оказались практически полноправными,
причем часть их, потомки выходцев из Китая и Кореи, имевшие образование,
превратилась в чиновников. Само собой, вся деловая и прочая документация велась
китайскими иероглифами.
Реформы Тайка, дополненные в 701 г. специальным кодексом Тайхорё, заложили
основы японской социальной и политической структуры. Они же создали фундамент
для расцвета японской культуры периода Нара (VIII в.), когда по образцу танской
столицы Ча-нани была богато отстроена столица Японии Нара с ее многочисленными
дворцами, проспектами, храмами, монастырями и т.п. Древняя религия японцев
синто («путь духов»), в значительной мере обогащенная за счет китайского
даосизма, сумела найти модус вивенди с буддизмом в рамках так называемого
рёбу-синто. Все это, вместе взятое, дало сильный толчок развитию древнеяпонской
литературы, мифологии, а также нелегкому делу составления хроник,
географических описаний и т.п.
Словом, японцы быстрыми темпами преодолевали свое отставание от великого
соседа, заимствуя все, что только можно. Однако при этом сохранялось и то, что
заметно отличало Японию как от Китая и Кореи, так и от подавляющего большинства
прочих неевропейских обществ. Особенности, о которых идет речь, были связаны с
огромной ролью родоплеменной феодализирующейся знати и более явственной, нежели
где либо еще, тенденцией к приватизации, т.е. к возрастанию роли и значения
частного владения при слабости власти центра. Эти особенности проявились не
сразу. В период Нара их еще почти не было заметно — на переднем плане
господствовала всеми признанная и почитаемая китайская модель. Но с IX в.
ситуация стала понемногу меняться.
Прежде всего система государственной власти оказалась не столь прочной, как
то было в Китае (даже в Корее). Божественный тэнно, как это выяснилось уже в
конце VIII в., более царствовал, нежели реально управлял страной. Конфуцианской
элиты чиновников-администраторов по китайскому образцу вокруг него не сложилось,
как не возникла и система регулярного их воспроизводства с конкурсными
экзаменами в качестве ее базы. Это было первое очень важное, даже
принципиальное отличие японской модели от китайской, корейской и вьетнамской.
Вакуум власти оказался заполненным влиятельным домом фудзивара, представители
которого из поколения в поколение не только наследственно становились
регентами-правителями при императорах, но и женили императоров на женщинах
своего клана.
Отстроив новый город Хэйян (Киото), опять-таки по китайскому образцу, дом
Фудзивара перенес туда центр администрации страны, сделав, таким образом, Хэйян
даже не второй, а фактически первой столицей Японии (794 г.). В IX—XI вв.
влияние Фудзивара настолько усилилось, что императоры превратились почти в
марионеток в их руках. И хотя они, опираясь на часть недовольной этим
аристократической знати, пытались время от времени сопротивляться, к успеху это
не привело. Напротив, сложился даже некий стереотип двойственной, со временем
даже тройственной власти. Как правило, каждый император не слишком долго
оставался на троне: взойдя на него в малолетнем возрасте (дом Фудзивара обычно
был заинтересован именно в этом), он в годы зрелости отрекался от власти в
пользу своего малолетнего наследника и уходил в тот или иной буддийский
монастырь, сохраняя при этом за собой определенное влияние на положение дел в
стране. Постепенно эта практика стала использоваться некоторыми
экс-императорами для того, чтобы создать в своем монастыре альтернативный
политический центр, в чем были заинтересованы как соперничавшие с Фудзивара
знатные роды, так и влиятельные монастыри. Но, хотя упомянутые альтернативные
центры власти иногда становились достаточно могущественными, сам по себе факт
распыления власти между двумя-тремя центрами был в конечном счете на руку
именно Фудзивара, чей центр в Хэйяне продолжал в этой ситуации быть главным.
На что опирался этот влиятельный клан в борьбе за власть? Дело в том, что
при отсутствии налаженной системы воспроизводства чиновников-конфуцианцев
система бюрократии по китайскому эталону неизбежно должна была оказаться
неэффективной. Неудивительно, что в территориальной администрации Японии посты
губернаторов и уездных начальников захватили и почти наследственно удерживали
за собой местные знатные дома, вследствие чего централизованная структура
приобрела явственные признаки феодальной, в рамках которой каждый сильный
владетельный аристократ чувствовал себя хозяином в своей местности. И он не
только чувствовал себя хозяином, но и реально был им, ибо в сфере аграрных
отношений по все той же причине искусственно созданная по китайскому эталону
надельная система с круговой порукой пятков и десятков дворов тоже оказалась
несостоятельной: с IX—Х вв. государственные наделы стали превращаться
фактически в наследственные владения крестьянских семей, а совокупность
нескольких деревень (не обязательно соседних) обычно оказывалась владением
(сёэн) знатного дома, господствующего в данном уезде. Конечно, часть своих
доходов владельцы наследственных сёэн были обязаны посылать в центр — все-таки
они формально оставались представителями власти в уезде, но это не мешало
такого рода знатным домам чувствовать себя хозяевами уезда. Приблизительно с Х
в. в Японии вся власть на местах оказалась в руках частновладельческих домов
знати, владельцев сёэн разных размеров. Собственно, эту структуру, сложившуюся
в качестве альтернативы классической китайской конфуцианской бюрократической
администрации, следует считать вторым принципиальным отличием японской модели
орган
|
|
