о пока еще никак не 
увязанных с какими-либо этническими группами и тем более компактными и четко 
фиксируемыми археологическими стоянками и культурами,— то придется признать, 
что наиболее ранние следы городской жизни, цивилизации и государственности в 
Таиланде относятся лишь к началу нашей эры, когда здесь обитали мигрировавшие 
сюда незадолго до того племена монкхмеров. Есть веские основания полагать, что, 
как и в случае с древней Бирмой, толчком для создания первых очагов 
государственности послужило интенсивное проникновение индийского влияния и, в 
частности, буддизма хинаянистского толка.
    Мало что известно о древнейших монских протогосударствах в бассейне Менама. 
Китайские летописи, например, упоминают о независимом государстве Дваравати 
применительно к VII в., а более ранние надписи на монском и санскрите позволяют 
предположить, что это протогосударство существовало уже в IV—VI вв. и 
первоначально было вассалом кхмерского государства Фунань. С VIII—IX вв. 
столицей государства стал город Лопбури (Лавапура), соответственно изменилось и 
название государства. Лопбури находилось в вассальной зависимости от кхмеров, с 
XI в.— от Камбоджи. Другое монское государство на территории Таиланда, 
Харипуджайя, возникло в VIII— IX вв. чуть севернее Лопбури и вело с ним 
непрекращающиеся войны. После фактического подчинения Лопбури Камбодже 
Харипуджайя стала вести войны с Камбоджей.
    Пока моны и кхмеры выясняли таким образом отношения друг с другом, с севера 
волна за волной стали мигрировать на юг племена таи. Еще в VII в. эти племена, 
возможно, смешавшиеся с тибето-бирманскими племенами, создали на территории 
современного Южного Китая (провинция Юньнэнь) государство Наньчжао, 
просуществовавшее в качестве независимого политического образования вплоть до 
нашествия монголов в XIII в. и оказавшее немалое воздействие как на успешную 
миграцию тайских племен на юг, так и на проникновение туда многих элементов 
китайской культуры и политической администрации. Волнами мигрируя на юг и 
смешиваясь с местным мон-кхмерским населением, а затем вновь наслаиваясь на эту 
ранее метисованную основу, тайские племена в XI—XII вв. стали явно преобладать 
на территории Таиланда как количественно, так и в этноязыковом плане. Создание 
нескольких тайских государственных образований было той солидной основой, на 
которой в XIII в. тайские вожди, воспользовавшись ослаблением ведшей 
непрерывные войны с бирманским Паганом кхмерской Камбоджи, объединились в 
рамках вновь возникшего крепкого государства Сукотаи. Оно достигло наивысшего 
расцвета при Рамкамхенге (1275—1317). Захват монголами Юньнани и падение 
государства Наньчжао вызвали новую волну тайско-наньчжаоской миграции, что 
усилило политические позиции Сукотаи, которое расширило свою территорию, 
заставив потесниться древние монские государства Лопбури и Харипуджайю, а также 
и кхмеров, т.е. Камбоджу, к тому времени уже сильно ослабевшую.
    Усиление влияния Сукотаи было, однако, недолговечным. Внутренняя слабость 
этого государства (правитель обычно раздавал сыновьям в качестве наследственных 
уделов немалую часть территории страны, что не могло не привести к ее 
феодальной раздробленности; не исключено, что этот институт уделов был 
заимствован из китайской традиции) привела к распаду его после Рамхамхенга. В 
результате последовавшей затем междоусобной борьбы тайских правителей 
возвысился один из них, основавший новую столицу Аютию и короновавшийся под 
именем Раматибоди 1 (1350—1369). Раматибоди и созданное им государство Аютия 
активно действовали в направлении объединения как всех тайских земель, так и 
населенных монами соседних территорий. С XV в. Аютия (Сиам) превратилась в одно 
из крупнейших государств Индокитая; даже Камбоджа была его вассалом.
    Структурная слабость времен Сукотаи была учтена правителями Аютии. Новые 
государи Сиама вычленили из китайского опыта его наиболее сильные стороны и 
использовали их с немалым успехом. Высшим и единственным распорядителем земли, 
субъектом власти-собственности в государстве был король, по отношению к 
которому все землевладельцы выступали в качестве налогоплательщиков, вносивших 
в казну ренту-налог. Управлял страной разветвленный государственный аппарат, 
причем чиновники в качестве жалованья получали право сбора определенной доли 
ренты-налога с управляемых территорий, строго соответственно их рангу и 
должности. Крестьяне жили общинами и платили ренту-налог в казну. Часть 
крестьян была приписана к военному ведомству и военизирована; существовали свои 
формы военно-административной структуры, а также учения и военные тренировки. 
Видимо, сила и военные успехи тайцев в немалой степени зависели от активности 
этой части населения, т.е. военнопоселенцев.
    Централизованная администрация распространялась в основном на те районы 
Сиама, где жили сами тайцы. Но существовали еще и так называемые внешние 
провинции, управлявшиеся специальными наместниками, чаще всего принцами крови. 
Эти провинции, населенные преимущественно ногайским населением, обладали 
некоторой долей автономии. Но этнические различия между правящими тайскими 
верхами и угнетенными инородцами приводили к заметному утяжелению феодального 
гнета: наместники порой превращались в самовластных феодальных князьков, 
нещадно эксплуатировавших местное население, зависимость которого от них 
превращалась в кабальную (шесть месяцев в году—труд на господина или в пользу 
казны).
    В середине XVI в. Аютия на короткое время попала в зависимость от 
бирманского государства Пегу, бывшего тогда на вершине своего могущества. Это 
обстоятельство было использовано кхмерами, которые решили выступить против 
ослабленного Сиама. Однако сиамцы нашли в себе силы для отпора. В 1584 г. 
началось мощное движение за независимость, а в период правления Наресуана 
(1590—1605) бирманцы и кхмеры были изгнаны из Аютии. Бол