циального развития и имущественного 
неравенства способствовало созданию протогосударств у монголов, а тенденция к 
интеграции привела в ходе жестких междоусобных схваток влиятельных вождей к 
победе Темучина, сына Есугея. На всемонгольском курултае 1206 г. он был 
провозглашен вождем всех монголов под именем и с титулом Чингис-хан.
    Чингис-хан начал с того, что создал строго организованную армию, состоявшую 
из десятков, сотен, тысяч и 10-тысячных отрядов во главе с десятскими, сотскими,
 тысячниками и темниками, причем начальники назначались не по принципу родства 
или знатности (хотя и то, и другое всегда учитывалось), а на основе 
свойственного ранним политическим структурам принципа меритократии, т.е. из 
лучших воинов, что сыграло огромную роль в укреплении боеспособности армии. 
Армия Чингис-хана была новым важным политическим фактором в степной зоне, до 
того еще не знавшей боевых организованных формирований подобного типа и в таком 
количестве. Собственно, именно созданная Чингисом армия и явилась решающим 
фактором в последующих успехах сравнительно немногочисленного этноса монголов 
(во времена Чингиса их было едва ли более 100 тыс., если считать только воинов, 
а воин у кочевников каждый четвертый, а то и третий). Только хорошо 
организованная армия, послужившая костяком всей военно-политической структуры 
монголов, помогла им завоевать и подчинить себе почти полмира, да еще и всерьез 
угрожать многим из остальных стран и народов.
    Покорив народы Южной-Сибири, соседние г монгольской степью, армия Чингиса в 
1210 г. начала войну с чжурчжэнями и в 1215 г. уже заняла Пекин. За 1219—1221 
гг. была превращена в руины цветущая Средняя Азия и разбито государство 
Хорезм-шахов. В 1223 г. был нанесен решающий разгром ополчению русских князей, 
в 1226— 1227 гг. было уничтожено государство тангутов на северо-западных 
рубежах Китая, причем тангуты были вырезаны с особой жестокостью, а немногие 
уцелевшие были превращены в рабов. И наконец, в 1231 г. основные силы монголов 
вернулись назад в Северный Китай и довершили здесь разгром чжурчжэньского 
государства Цзинь (1234). И хотя одновременно с этим значительная часть 
монгольской армии продолжала свои завоевания в других районах Азии и в Европе, 
основным делом их в этом направлении с 1235 г. стало завоевание южносунского 
Китая, на что ушло свыше сорока лет.
    Цифра эта, если сопоставить ее с молниеносными темпами военных захватов в 
других районах мира, вызывает невольное уважение к су некому Китаю — тому 
самому, что десятилетиями откупался от воинственных кочевников и предпочитал за 
эту немалую цену сохранять мир на границах, пусть урезанных, и пользоваться 
процветанием в экономике и культуре. Когда пришел срок и понадобилось воевать, 
южносунский Китай все же сумел мобилизовать все силы для сопротивления. Только 
в 1276 г. пала столица Ханчжоу, но и после этого последние южносунские 
императоры оказывали сопротивление около четырех лет, в конечном счете чуть ли 
не на кораблях, которые вынуждены были отчалить от захваченной монгольскими 
войсками береговой полосы Южного Китая. Только в 1280 г. Китай целиком оказался 
под властью монголов, а великий хан Хубилай стал китайским императором 
монгольской династии Юань (1280—1368).
    Династия Юань просуществовала — если считать не формальные годы ее в 
китайских летописях, а фактическое господство в основной части Китая — свыше 
века, может быть, даже, для Северного Китая, около полутора веков. Это было 
едва ли не самое тяжелое время для Китая, по крайней мере после Нань-бэй чао. 
Для примера можно напомнить, что на первых порах монголы вообще склонны были 
истребить всех отказывавшихся добровольно им сдаться,— то, что они подчас 
практиковали и на западе (а в сунском Китае сорок лет сопротивлялись почти все) 
Потом возник проект истребить китайцев пяти самых распространенных фамилий (а 
таковых в стране, где количество фамилий исчисляется немногими десятками, от 
силы сотней-другой, была едва ли не половина, во всяком случае это была весомая 
часть населения страны). И если эти кровожадные проекты не были осуществлены — 
во многом благодаря киданину Елюй Чу-цаю, который был советником хана и 
настойчиво рекомендовал ему не уничтожать тех, кто может приносить регулярный 
доход,— то уж в рабство к монголам попало великое множество китайцев, особенно 
на севере. Пожалуй, никогда в истории Китая не было так много рабов, как по 
количеству, так и в процентах к остальному населению, как в период Юань. Не 
приходится и говорить, что экономика Китая к началу правления монголов (после 
полувека войн) пришла в упадок, земледелие и торговля были расстроены. Что же 
касается администрации, то конфуцианские чиновники были вынуждены уступить свое 
место монгольским ханам и военачальникам, а также малознакомым с Китаем 
выходцам из иных районов Азии, прежде всего из исламских стран. Китайцы севера 
и тем более юга страны считались соответственно людьми третьего и четвертого 
сорта (после самих монголов и сэму-жэнь, т.е. выходцев из других стран).
    Потребовалось несколько десятилетий, чтобы Китай постепенно обрел привычную 
для него норму существования. На протяжении этих десятилетий с нарастающей 
активностью действовали свойственные ему ассимиляционные и адаптирующие 
факторы: восстанавливалось разрушенное кочевниками земледелие, затем и ремесло, 
торговля; рос объем налоговых поступлений (во второй половине Юань, по 
некоторым данным, в 20 раз против времен Хубилая); в администрацию снова шли 
конфуцианские чиновники (с 1317 г. начала функционировать система экзаменов); 
потомки первых монгольских правителей, нередко бравших китаянок в жены, все 
больше превращались в обычных китайцев. Быть может, в иных условиях все эти и 
иные аналогичные процессы постепенно и мирно сумели бы выправить ситуацию таким 
образом, что мо