тя и она тоже.
    Дело в том, что положение штатного, т.е. сдавшего экзамены, получившего 
степени и назначенного на подобающую должность чиновника было в китайской 
империи необычайно престижным и предоставляло немалую реальную власть. 
Формально в танское время чиновничество делилось на 9 рангов, да еще каждый из 
них имел две степени, основную и приравненную. Но фактически чиновником был тот,
 кто, пройдя конкурсный отбор, занимал высокую штатную должность и 
соответственно имел достаточно высокий ранг. Влияние и возможности такого 
чиновника в администрации империи были весьма велики — стоит вспомнить о 
гоголевском городничем, да еще принять во внимание, что, в отличие от этого 
городничего, китайский чиновник имел под своим началом не только уездный город, 
но и весь уезд, т.е. был в уезде и судьей, и ответственным за налоги, и любой 
другой властью.
    Уложения, касавшиеся статуса и системы организации чиновников, 
землевладельцев и вообще всех подданных империи, их немногих прав и 
всеобъемлющих обязательств перед властью, а также вся система соответствующих 
регламентов были сведены воедино в танском своде законов из 500 статей в 12 
разделах — уникальном в своем роде, особенно для Востока, сборнике указаний и 
запретов, разграничений и пояснений. Похожего типа сборник существовал, видимо, 
и в Хань, но от него дошло до нас очень немногое. Танский законник сохранился и 
весьма интересен как документ, свидетельствующий о взаимоотношениях в 
государстве и обществе, а также между государством и обществом. Из него, в 
частности, хорошо видно, кто управлял империей, кто был в ней если не 
господствующим классом в полном смысле слова, то во всяком случае в положении 
господствующего класса, кто выполнял функции этого класса. В законнике, помимо 
прочего, содержались статьи о праве «тени»: для высокопоставленных чиновников 
их «тень» после их смерти падала на их ближайших потомков, детей и внуков, 
давая им определенные преимущества, в том числе и при определении на должность. 
Но стоит заметить в этой связи, что речь в данном случае шла об очень немногих, 
чей статус в этом смысле был приравнен к статусу родовой знати (их тоже было 
немного, и статус каждого из них с очередным поколением, как упоминалось, 
снижался). Во всех же остальных случаях статус чиновника практически не 
отражался на его детях — им следовало начинать все сначала.
    
   Грансформация танского общества в VIII—Х вв.
    Успехи первых танских императоров, включая и внешнеполитические, в том 
числе завоевание некоторых территорий на севере, открытие вновь Великого 
шелкового пути, укрепление власти в других окраинных районах империи, позволили 
восстановить мощь Китая как великой азиатской державы. Однако эти достижения, 
сыгравшие свою немалую роль, продолжались не слишком долго. Кульминацией их 
можно считать годы правления танского Сюань-цзуна (713—755), совпавшие с 
периодом расцвета танской культуры и особенно ее поэзии (Ли Бо, Ду Фу) и вообще 
изящных искусств. Конец этого царствования, оставившего в памяти страны немало 
воспоминаний (стоит напомнить, в частности, о знаменитой фаворитке Ян Гуй-фэй, 
считающейся красивейшей женщиной в истории страны; красоту ее воспевали лучшие 
поэты Китая), был ознаменован началом упадка.
    Во-первых, в стране получили большую власть военные наместники в окраинных 
районах, цзедуши (институт цзедуши был создан в 711 г. как раз в связи с 
необходимостью укрепить окраинные районы империи), причем один из них Ань 
Лу-шань, в 755 г. поднял восстание и заставил императора бежать из столицы. И 
хотя восстание в конечном счете было подавлено, царствование Сюань-цзуна на 
этом окончилось (бежавшего из столицы императора офицеры из его окружения 
заставили выдать им Ян Гуй-фэй, в которой они видели корень зла; после ее 
смерти сам император вскоре ушел из жизни). Его преемники сумели побороть 
всевластие цзедуши и восстановить пошатнувшуюся было централизованную 
администрацию, но это им обошлось недешево. Империя оказалась в состоянии, 
близком к критическому.
    Во-вторых, критическое состояние империи объяснялось не только 
внутриполитическими раздорами. Хуже было то, что — в полном соответствии с 
закономерностями династийного цикла — стало резко ухудшаться положение в сфере 
аграрных отношений. Время, когда земли было много и власти заботились лишь о 
том, чтобы справедливо распределить ее, обложив каждого надельного крестьянина 
небольшим налогом, ушло в прошлое, выявившееся в годы мятежа ослабление 
централизованной администрации сказалось и на формах землевладения. Если и 
прежде изредка в виде исключения (скажем, нет денег на достойные похороны — 
дело первой важности в системе социально-семейных конфуцианских норм) 
разрешалось продать часть надела, то теперь практика купли-продажи наделов 
стала общераспространенной, причем в качестве приобретателей выступали богатые» 
власть имущие, в первую очередь имевшие власть и деньги-чиновники, а также 
городские торговцы, ростовщики и т.п. В императорских эдиктах Сюань-цзуна можно 
обнаружить немало требований запретить чиновникам скупать крестьянские наделы и 
установить наказания за скупку земель. Но ситуация явно выходила из-под 
контроля.
    Результатом было перераспределение земель. Наделы крестьян уменьшались, а 
налог оставался прежним, отчего тяжесть его резко возрастала. В то же время 
проданная часть надела как бы ускользала от налогов. Нередко продавались 
неполные наделы — земли неустроенных и нетрудоспособных, вдов, которые имели 
официальные налоговые льготы или вовсе были освобождены от налогов. Все это 
вело к тому, что доходы казны уменьшались из-за того, что оставшиеся в своих 
наделах крестьяне были просто не в состоянии выплачивать прежнюю налоговую 
норму. В то же время оставшиеся без земли крестьяне бедствовали, брали в аренду 
у богатых свои прежние наделы или работали на них в качестве