этих переговорах. Хуан Му-сун требовал, чтобы Лхаса признала Тибет частью 
территории Китая. Внешняя политика, оборона, коммуникации, утверждение высших 
должностных лиц переходили в ведение центрального правительства. Тибету 
обещалась автономия, но Нанкин имел право назначить {249}специального 
уполномоченного, чтобы руководить этой региональной автономией [Уа Наnhzang, 
1993, р. 388; Богословский, 2002, с. 72].
        Представители Лхасы соглашались лишь на следующие условия: «В будущем 
любой важный договор между Тибетом и какой-либо страной должен заключаться 
совместным решением с китайским правительством». В случае вторжения извне 
тибетское правительство обещало консультироваться с центральным правительством 
в Нанкине о мерах обороны [Богословский, 2002, с. 73]. Тибетцы соглашались 
«уведомлять» Нанкин об избрании регента и назначении высших чиновников, а также 
на присутствие в Лхасе представителя Нанкина со свитой не более 25 человек. 
Этот представитель не имел права контролировать китайцев в Тибете, все они 
подчинялись местным властям и местным законам. Тибетцы требовали гарантий, что 
Тибет не будет превращен в китайскую провинцию [там же]. Они также требовали 
вернуть под юрисдикцию Лхасы Дэргэ, Ньярон, Хоркок и некоторые другие области в 
Каме и Амдо. Лхаса требовала от Нанкина «не предоставлять убежища или 
признавать в качестве представителя любого тибетца, монаха или мирянина, 
который восстал против тибетского правительства и бежал в собственно Китай» 
(речь тут шла о Панчен-ламе и других тибетцах, в частности работавших в 
Комитете по делам Монголии и Тибета) [там же].
        Таким образом, представители Лхасы шли на переговоры и соглашались по 
ограниченному кругу вопросов рассматривать Тибет де-факто в составе Китайской 
Республики. Требуя гарантий, что Тибет не будет превращен в обычную провинцию 
Китая, представители Лхасы молчаливо соглашались на особый статус Тибета в 
рамках Китая. Как отмечал В.А. Богословский, «Лхаса пошла на переговоры с 
Нанкином прежде всего в целях урегулирования вопроса о границах» [там же, с. 
72], но Нанкин, естественно, именно по этому вопросу не собирался вести 
какие-либо переговоры.
        В целом предложения сторон расходились весьма серьезным образом, 
впрочем, Хуан Му-сун и не имел полномочий заключать официальные соглашения по 
кардинальным вопросам.
        По возвращении в Нанкин Хуан Му-сун возглавил Комитет по делам Монголии 
и Тибета центрального правительства Китая.
        Летом 1934 г. в Тибет вновь прибыл Ч. Белл, но новое тибетское 
правительство не допустило его в Лхасу. В августе 1936 — феврале 1937 г. в 
Лхасе находилась британская миссия во главе с комиссаром в Сиккиме Б. Гоулдом. 
Член миссии бригадир Ним проинспектировал {250}некоторые отряды тибетской армии 
и высказал крайне негативное мнение об их боеспособности. Попытки англичан 
добиться примирения между Лхасой и Панчен-ламой IX не имели успеха. После 
отъезда Б. Гоулда в Лхасе остался X. Ричардсон с радиопередатчиком. Протест 
Нанкина по этому поводу тибетское правительство отклонило [там же, с. 84-85].
        В декабре 1938 г. регент отстранил Ютока от командования элитным 
гвардейским полком. Вслед за этим регент вынудил лончена Ландуна уйти в 
отставку и сосредоточил всю власть в своих руках. Регент в целом продолжал 
политику Далай-ламы XIII. Однако с уходом из жизни сильной личности и 
выдающегося политического лидера, обладавшего к тому же сакральным авторитетом 
и абсолютной властью (Далай-ламы XIII), как-то незаметно исчезли и многие 
позитивные импульсы в политической жизни Тибета. В этом отношении для 
характеристики внутреннего положения в Тибете в конце 30-х — начале 40-х годов 
нам представляется совершенно точным следующее высказывание В.А. Богословского: 
«Через несколько лет после смерти Далай-ламы XIII роль и значение центральной 
власти резко ослабевают. Ни о каких „реформах" не могло быть и речи. Более того,
 ослабление центральной власти повлекло за собой регресс, прежде всего в 
системе управления, регулирования хозяйства (торговли), организации обороны» 
[там же, с. 84].
        В 1939 г. правительство Чан Кай-ши направило в Лхасу для участия в 
церемонии интронизации Далай-ламы XIV председателя Комитета по делам Монголии и 
Тибета У Чжун-синя. Со своей стороны, регент Джампэл Еше направил прошение 
центральному правительству в Чунцин с просьбой отменить церемонию избрания 
Далай-ламы с помощью жребия из золотой урны. Китайское правительство выразило 
свое согласие, утвердило кандидатуру нового Далай-ламы и послало для проведения 
церемонии 400 тыс. китайских долларов [Богословский, Москалев, 1984, с. 183; Уа 
Наnhzang, 1993, р. 408].
        Тибетские власти предъявили У Чжун-синю требование о возвращении под 
власть Лхасы Дэргэ и Ньярона. Вскоре У Чжун-синь покинул Тибет, заявив, что в 
Лхасе остается начальник тибетского отделения Комитета по делам Монголии и 
Тибета Кун Цин-цзун, через которого следует осуществлять все дальнейшие 
контакты. {251}
        
       Положение в Каме и Амдо в 30-е годы
        
        Налаживанию более тесных отношений между Нанкином и Лхасой мешали, с 
одной стороны, стремление Далай-ламы XIII установить военный контроль над всеми 
населенными тибетцами районами Китая, а с другой стороны — политика Нанкинского 
правительства по «освоению» тибетских районов. В июне 1935 г. в Яане был создан 
Комитет по организации провинции Сикан. В августе 1936 г. он бьш переведен в 
Кандин (Дацзяньлу) и объявлен административным органом Сикана. Кандин должен 
бьш стать столицей новой провинции. Здесь бьш построен аэродром и установлено 
прямое регулярное воздушное сообщени