сь Киру 
троюродной сестрой, а ее отец владел одним из самых обширных вишневых садов 
вверх по реке. Согласно родовому закону, мужчины из семьи Ахеменидов брали в 
жены только женщин своего рода, иногда даже более близких родственниц, чем 
троюродные сестры. Постепенно он начал наблюдать за девушкой с рассыпанными по 
плечам темными волосами. Коротко подстриженные волосы Кира были рыжеватыми, как 
у льва.

Однажды он выбрался на дальний берег реки, чтобы посмотреть на ее дом. Стоял 
теплый день начала лета, время сбора вишен, и Кир обрадовался, набредя на 
водопад над озерцом с водоворотами — место, несомненно часто посещаемое его 
хранительницей, богиней Анахитой. Брызги летели во все стороны, почти долетая 
до противоположного берега. С надеждой переведя взгляд в ту сторону, он заметил 
там смеющуюся девушку. Порывы ветра закручивали белую тунику вокруг ее тела, и 
он узнал Кассандану, поднявшую повыше корзину с вишнями, предлагая ему 
угоститься. За шумом воды ее голоса не было слышно. Она поддразнивала его, 
поскольку река мешала ему получить угощение. Так она, видимо, думала.

Кир бросил на землю копье, отстегнул плащ, выскользнул из штанов и сапог. Он 
нырнул в водоворот и почувствовал удар о камни. Он поборол течение и вынырнул у 
валунов ниже по течению. Девушка поставила корзинку и побежала. Когда он 
приблизился, она метнулась в сторону, в глубь дикой рощицы. Сандалии 
соскользнули с ее маленьких ног, и она споткнулась в сумраке под деревьями. Кир 
поймал ее и потянул на землю.

Длинные волосы рассыпались по ее лицу, словно вуаль. Его гнев уступил место 
бурному ликованию. Когда его руки ощутили тепло ее гладкого тела, Кассандана 
принялась тихо плакать. Он быстро овладел ею, в полной мере насладившись ее 
телом.

Когда Кир отпустил Кассандану, она осталась лежать неподвижно и что-то искала 
глазами в небе над его лицом. Затем прошептала:

— Я боюсь. Здесь был кто-то еще, кроме тебя.

Прежде чем уйти, Кассандана подарила ему брошь, придерживавшую у горла ее хитон.
 На серебряной пряжке осталась капля крови из ее груди. Встретив ее на 
следующий день, Кир подарил ей круглую пряжку с пояса с изображением крыльев — 
знаком Ахеменидов. Это доставило удовольствие Кассандане, и она сказала, что 
теперь, обменявшись подарками, они связаны между собой. После этого она 
почему-то перестала бояться.

Когда она приходила во дворец на праздники с родственницей, на ее груди 
красовалась ярко начищенная пряжка Кира. Он чувствовал прилив гордости оттого, 
что эта стройная и умная девушка принадлежит ему. Однажды вечером, прежде чем 
Камбис у обеденного стола принес жертву из чаши, Кир поймал ее за руку, вывел 
вперед из ряда женщин и призвал всех Ахеменидов стать свидетелями, что он берет 
Кассандану, дочь Фарнаспа, в жены. Девушка тут же упала на колени перед 
удивленным Камбисом, и тот какое-то время молча гладил ее темную головку. 
Наконец царь Ахеменидов, поцеловав ее в лоб, признал невесткой и подал ей кубок,
 из которого она и Кир сделали по маленькому глотку. Но той же ночью он позвал 
Кира к себе в опочивальню. Он потер морщинистый лоб, потеребил бороду и сказал:

— Ладно, она красива, как настоящая дочь Ахеменидов, и родит тебе прекрасных 
сыновей. — Он вздохнул. — Такой же была для меня твоя мать, Кир. Клянусь семью 
звездами, я до сих пор вспоминаю тепло ее бедер. — Затем он нахмурился. — Ну 
вот, будем считать, ты перебесился, а теперь должен думать и советоваться со 
мной по поводу второй жены. Сам я подумывал об одной принцессе из Мидии.

На это Кир ничего не ответил. Ему не нужна был другая женщина и меньше всего 
надменная мидянка.

Итак, Кассандана заплела свои прекрасные волосы и стала носить пряжку с 
крыльями на лбу, в диадеме замужней женщины. Она скромно опускала темные глаза, 
когда другие мужчины поглядывали в ее сторону, и не говорила больше с 
Митрадатом; он стал смотреть на нее с той же ненавистью, которую испытывал к ее 
мужу. Придя в покои Кира с двумя молчаливыми служанками из каспиев, она 
принесла с робой массу расшитой ткани и серебряных украшений в резных 
сандаловых сундуках, а ее отец подарил Киру милю земли с садами вдоль реки. Она 
грациозно опустилась на колени перед огнем в комнате, показав тем самым, что 
этот очаг стал теперь ее домом. И во всех отношениях она вела себя превосходно.

— Теперь, — сказала она Киру, — я не боюсь той, другой женщины.

Кир ответил, как отвечали все мужья с того дня, как освободились от животной 
невежественности:

— Нет никакой другой женщины.

Он лишь мечтал по ночам, когда в тишине оживал голос реки, о богине Анахите. 
Теперь же этот образ из сна слился с Кассанданой, живой женщиной, лежавшей с 
ним рядом. Разве не увидел он свою невесту, в день их первого объятия через 
брызги водопада богини? Разве не было это благожелате