и иудей, как было принято у купцов, рассказал новости 
из чужих краев, он отправился бродить по границам Парсагард, словно что-то 
искал и никак не мог найти.

— Там нет стен! — воскликнул он, сидя за столом Ахеменидов за ужином.

Оказалось, до этого дня он никогда не видел город без стен — везде были стены, 
даже в опустошенной Ниневии или в могучем Вавилоне, где бастионы Имгур-Бел и 
Нимитти-Бел были построены Навуходоносором в самом городе. Тоном молитвы иудей 
добавил:

— Да защитит Яхве обитателей этого места. Кир не знал ни одного бога по имени 
Яхве, но иудей, как чужестранец, мог поклоняться неизвестному им божеству.

— Даже в Шушане, по дороге сюда, — задумчиво добавил иудей, — стену крепости 
укрепляют крепким обожженным кирпичом.

Кир вспомнил о словах, произнесенных о Шушане другим путником, магом: «Там 
бьется в судорогах умирающая земля». Сам Кир видел это давно, когда с компанией 
мальчиков по пути на нисайские пастбища свернул в сторону, чтобы обследовать 
развалины славной когда-то цитадели Элама, находившейся между горами и равниной.
 Он видел, как сорняки душат возделанные поля, порубленные леса превращаются в 
дрова, а потоки воды из разрушенных дамб размывают горячую голую землю. Лисы 
выбегали из обгоревших остовов зданий. В усадьбах великих царей Элама 
укрывались разбойники с большой дороги. И причина смерти этой населенной земли 
была начертана на каменной дощечке, установленной над распахнутыми воротами. 
Бродячий писец прочел надпись на дощечке, и Кир закрепил ее в своей памяти.

«Я, Ашшурбанипал, великий царь всех земель, забрал резную мебель из этих 
комнат; я забрал лошадей и мулов в украшенной золотом упряжи из конюшен. Огнем 
я уничтожил бронзовые башенки храма; я унес в Ассирию эламского бога со всеми 
его сокровищами. Я унес статуи тридцати двух царей и могучих каменных быков, 
охранявших ворота. Таким образом, опустошил я эту землю и умертвил тех, кто 
обитал на ней. Я открыл их могилы солнцу и унес кости тех, кто не чтил Ашшура и 
Иштар, моих повелителей, навсегда лишив призраков этих мертвецов покоя, 
подношений пищи и воды».

Как свидетельствовала эта надпись, ассирийцы прошли через Элам. Это было не 
более трех поколений назад. А теперь Ниневия, город самого Ашшурбанипала, 
лежала опустошенной, открытой жару солнца.

— Поэтому, как видишь, — закончил Кир свой рассказ, — эти величественные города 
стали великими пустынями, населенными призраками.

Иудей покачал своей умащенной головой и вскинул руки:

— Как велика премудрость прославленного сына Камбиса! Поистине память его — 
словно писаный свиток! Хотя эти шушанские призраки покупали у меня плуги-сеялки 
и расплачивались предписанием на получение серебра в доме Эгиби в Вавилоне.

В конце вечера Кассандана начала разговор сразу, как только они вошли в 
спальные покои:

— Если какие-то неизвестные люди перестраивают руины Шушана и достаточно богаты,
 чтобы иметь дело с банкирами, они должны платить дань Парсагардам.

— Дань за что, прекраснейшая из жен? — лениво спросил Кир, раздумывая, что это 
за плуги, которые могут засеивать поля.

— За защиту, разумеется. Не прикидывайся, мудрейший из мужей, будто не 
понимаешь. Новому городу требуется защита от разбойников и чужеземных 
завоевателей. Разве Сузы — или Шушан, как называл его купец, — не находится в 
пределах Аншана? И разве кто-нибудь может защитить его лучше, чем персидские 
конные лучники?

Кир улыбнулся женскому доводу:

— А если, как ты предлагаешь, я потребую дань, то как меня нужно называть после 
этого: разбойник или чужеземный завоеватель? Что подумает мой отец Камбис?

Он не хотел, чтобы за женой всегда оставалось последнее слово.

— Вместо этого, Кир, — сказала она, — ты должен думать о другом Камбисе, твоем 
сыне.

В результате Пастух сам поскакал в Шушан. У него появилась привычка 
самостоятельно исследовать сомнительные вопросы. В числе нескольких сот 
асваранцев, служивших ему охраной, было несколько германиев, благородных воинов,
 уставших смотреть на висящие над очагом мечи и ждать, когда Мидия начнет новую 
войну. Длинная дорога вилась между гор и круто обрывалась, выходя через 
«ворота», или проход, на западную равнину. У этих естественных ворот промышляло 
племя грабителей, но, заметив персидские луки, эти волки разбежались, как 
испуганные козы. Германии не потратили на них ни одной стрелы. Когда асваранцы 
въехали с гор в горячие облака пыли, они, ругаясь, прикрыли лица шейными 
платками. Люди с гор всегда неохотно спуска