ачально обитавшими на 
огромном плоскогорье. В детстве Кир называл их «пожилым народом», а иногда — 
«земляным народом». Они копались в земле, как сурки, сажая семена, собирая 
урожай, делая из влажной глины горшки и даже складывая дома из сырцовых 
кирпичей, высушенных под горячим солнцем. Камбис пытался их убедить обжигать 
кирпичи на огне, ведь обожженные кирпичи выдерживали паводки и дожди, а 
сырцовые таяли при каждом сильном повышении уровня воды в реке. Он также 
заставлял их строить запруды из ивовых прутьев и камней, чтобы запасать воду на 
время засухи.

Каспии говорили на языке, не похожем на цивилизованные языки, у них, казалось, 
не было героических легенд, и в этом они также отличались от своих 
завоевателей-арийцев. Они были искусны скорее в воровстве, чем в сражениях и 
умении обращаться с благородным оружием; если на них нападали, они бежали из 
своих поселений в низинах, исчезая где-то в нагорных лесах. Поэтому, когда Кир 
обнаружил потайные пещеры, он решил, что наткнулся на убежище каспиев. Хотя эти 
пещеры не посещались людьми давно.

Обычно хозяева-персы мало общались с туземным населением, разве что 
какой-нибудь воин или охотник хотел позабавиться на ячменном поле с молоденькой 
деревенской девушкой. Огромная пропасть разделяла благородного арийца и низкого 
каспия. Иранцы, как стали называться арийцы с Персидского нагсрья, ездили на 
нисайских скакунах; у туземцев были лохматые пони, тяжести они носили на своих 
спинах; их кузнецы делали из драгоценных металлов, железа и бронзы оружие и 
лошадиную упряжь, а иранцы создавали более искусные вещи из мягких металлов, 
серебра и блестящей меди. Что касается одомашнивания животных, то победители 
разводили благородных молочных коров и другой рогатый скот, в то время как 
покоренные местные жители держали овец и черных коз, а их женщины ткали теплую 
одежду из длинной черной шерсти. Своих божеств каспии скрывали и для 
жертвоприношений уходили в леса. Хотя каспии не проникали в Парсагарды иначе 
как в качестве домашних рабов, Кир заметил, что их численность в грязных 
деревнях, где они жили, возрастает. Он сказал об этом Камбису, и тот лишь 
ответил, что это хорошо. Почему, спросил Кир, для немногих иранцев хорошо 
властвовать над многочисленными каспиями?

Тогда его отец в своей оракульской манере прищурился и произнес загадку:

— Благодаря каким пяти вещам мы, иранцы, живем?

Кир мог назвать более пяти вещей, но знал, что отец ожидал ответа не на 
предположение Кира, а на собственные мысли. Он вспомнил ответ из школьных 
уроков:

— Это — посевы зерна, инструменты для посева, вода, помогающая росту, 
прирученные животные, способствующие ему, и человеческий труд, собирающий 
урожай.

Камбис кивнул:

— Теперь задумайся. Из всех этих пяти вещей мы не обладаем ни одним, кроме 
семян, которые я припас, а каспии обладают всеми. Ты прекрасно знаешь, что они 
живут за счет земли, а мы живем за счет них, но что, ты думаешь, из этого 
вытекает? Они нас ненавидят и боятся. Я не могу изменить их отношение к нам, но,
 если они размножатся, у них будут многочисленные семьи, много рабочих рук и 
полные животы, тогда они будут меньше нас ненавидеть.

Кир вспомнил мудрое высказывание отца в то утро, когда они с Волькой 
отправились охотиться на горного козла. Скиф высмотрел одного выше линии лесов 
и захотел сбить его стрелой. Лишь скиф мог попытаться сделать такое, но и никто,
 кроме скифа, не смог бы добиться в этом успеха. Они ехали на деревенских пони, 
укрываясь за деревьями и наблюдая за утесом над головой. В таком месте могли 
обитать дэвы, эхом передразнивающие голоса людей, и оттого-то жители Парсагард 
редко осмеливались приближаться к священным вершинам. Вольку, родившегося в 
степях, не пугали горные божества. Вдруг сопровождавшие их мастифы, почуяв 
какой-то запах, выскочили вперед пони и быстро скрылись из виду.

Мастифы могли взять след пантеры, хотя им нужно было преследовать козла. Сжав 
копье, Кир пустил своего пони галопом за собаками и обнаружил бегущего от них 
пожилого каспия, одетого в шкуры. Он успел как раз вовремя, чтобы отогнать 
черенком копья огромных собак, уже хватавших за ноги старика с белыми волосами 
патриарха, выбивавшимися из-под головной повязки. В руках он держал сверток из 
ткани. Кир велел ему развязать сверток, чтобы посмотреть, не украл ли он 
что-нибудь. Но там оказались свежеиспеченные ячменные лепешки, гранаты и белый 
сыр. Киру показалось странным, что деревенский старик принес на голую вершину 
горы дневной запас пищи — неужели съесть собирался? Взглянув вверх, он заметил 
отверстие пещеры и еще одного мужчину, но не каспия, наблюдавшего за ним.

— Я рад, что собаки не растерзали моего друга! — крикнул незнакомец. — Хочешь 
разделить со мной ужин?

Он был не старше Кира, без оружия, с обветренным, загорелым лицом. Волосяной 
веревкой подпоясал он серое платье, а на ногах носил не сапоги со шнуровк