ь озабоченности и 
тревоги. При ее виде прибывшие для встречи чиновники встали на колени, а 
иностранцы сняли шляпы.
      Первым из вагона вышел главный евнух Ли Ляньин со списком багажа 
вдовствующей императрицы, доставленного в столицу на поезде. Он отвечал за 
сохранность вещей Цыси. Затем из вагона вышел император Гуансюй. На его лице 
застыло выражение сильного нервного напряжения. Он быстро сел в паланкин, не 
сказав ни слова приветствия встречающим.
      После Гуансюя на перроне появилась Цыси. При виде иностранных дипломатов 
она приветствовала их в традиционной китайской манере: поклоном головы и 
сложенными крест-накрест руками. Ей предложили сесть в огромный паланкин с 
императорскими регалиями, но она не спешила: около пяти минут разговаривала с 
сановниками на виду у толпы. К ней подошел главный евнух Ли Ляньин и передал 
список ее багажа. Внимательно просмотрев его, Цыси, видимо, успокоилась, что 
все вещи доставлены в целости.
      Наместник столичной провинции Чжили Юань Шикай представил вдовствующей 
императрице иностранных специалистов — железнодорожников. Она поблагодарила их 
за хорошо организованную поездку.
      Один из очевидцев писал: «Многие европейцы, которые были свидетелями 
прибытия вдовствующей императрицы, остались на железнодорожной станции 
наблюдать за разгрузкой ее багажа из вагонов, и это было любопытное зрелище. 
Вначале разгрузили желтые паланкины молодой императрицы и императорских 
наложниц. Некоторые дворцовые дамы отправились на двухколесных повозках, а две 
из них — на рикшах. Всех их было 90. После их отбытия внимание евнухов и низших 
чиновников привлекла огромная груда личного багажа Цыси».
      Первым тронулся в путь с железнодорожной станции в Запретный город князь 
Цин (И Куан). За ним последовали солдаты в пешем порядке и на конях, евнухи и 
различная прислуга, красные повозки сановников, желтые паланкины вдовствующей 
императрицы Цыси и императора Гуансюя, его наложниц, а также наложниц покойного 
императора Сяньфэна, разодетые гражданские и военные чины. Шествие украшали 
красивые знамена. Когда желтое знамя проносили мимо толпы зевак, в знак 
почтительности они становились на колени. Паланкин императора Гуансюя несли 
восемь носильщиков в длинных красных халатах, расшитых малинового цвета 
иероглифами «шоу» (долголетие). Император сидел молча, неподвижно, как будто бы 
все, что происходило вокруг, не трогало его. Совсем иначе вела себя Цыси. При 
виде иностранцев она отдергивала занавеску на паланкине, улыбалась и грациозно 
склоняла голову; если встречалось знакомое лицо маньчжура, она махала рукой или 
показывала палец в знак дружелюбия.
      Пекин повсюду сохранял следы разрушения и нашествия иноземных пришельцев. 
Внешний город заполнили бедные лачуги и палатки для иностранных солдат. 
Священные места императорских дворцов были осквернены. Шесть восточных дворцов 
и шесть западных дворцов, императорская библиотека и священные храмы 
подверглись разграблению, их сокровища, имевшие историческую ценность, исчезли. 
В Храме неба похитили девять табличек предков маньчжурских императоров. 
Астрономические инструменты, подаренные маньчжурскому императору Канси королем 
Франции Людовиком XIV, были вывезены в Германию, где демонстрировались в 
Потсдаме. Художественные произведения (картины и росписи) и предметы 
прикладного искусства, украшавшие стены Запретного города, оказались в руках 
грабителей. На полу императорских дворцов повсюду валялись обломки фарфора, 
нефрита, мрамора, слоновой кости, бронзы, клочки шелковой материи.
      Цыси вернулась в разоренный и наспех восстановленный пекинский дворец. 
Она приказала откопать свои сокровища, зарытые перед бегством, и занялась 
достройкой летнего роскошного дворца Ихэюань.
      Вдовствующая императрица, сидя на золоченом троне, принимала 
представителей держав, высказывала сожаление по поводу смут и благодарность 
державам за оказанную помощь в подавлении «бунтовщиков», говорила о желании 
поддерживать в будущем дружественные отношения с иностранными государствами.
      С 14 августа 1900 г. по 6 января 1902 г. во время восстания ихэтуаней и 
оккупации столицы союзными войсками Гуансюй вместе с Цыси находился в 
«самоизгнании» за пределами Пекина. Вернувшись в Пекин, Гуансюй вновь был 
заточен во дворце Иньтай, хотя изредка выезжал в Летний дворец для исполнения 
положенных церемоний. Как он выглядел после возвращения в столицу?
      Автор книги «Два года в Запретном городе» Дерлин, часто встречавшаяся и 
разговаривавшая с молодым императором после восстания ихэтуаней, так описала 
его наружность: «У него выразительные черты лица: крупный нос, широкий лоб, 
поблескивающие черные глаза, волевой рот, белые ровные зубы. В целом его 
внешность производила хорошее впечатление. Но я заметила, что он выглядел 
печальным, хотя все время улыбался». И еще: «Он превращался в совершенно 
другого человека, когда находился с нами: смеялся и шутил. Однако в присутствии 
Ее величества он становился таким серьезным, словно был напуган до смерти».
      Дерлин о поведении императора Гуансюя во время приема высокопоставленных 
лиц писала: «Во время таких приемов хотя император всегда присутствовал, однако 
никогда не открывал рта, чтобы высказать свое мнение, безмолвно сидел на одном 
месте. Как правило, Цыси спрашивала его мнение, соблюдая чистую формальность. 
Он неизменно отвечал, что полностью согласен с тем, что говорила Ее величество, 
или с тем, какое решение она принимала».
      Пытаясь выяснить, как иностранцы относя