л  их
насильственный образ действий против царских особ и отдал все, что  они  ему
принесли,  на  сохранение  богатейшему  тарихейскому   гражданину   Энею   с
намерением при удобном случае  переслать  это  собственникам.  Это,  однако,
накликало на него большую беду. Участники в грабеже, в досаде на то, что  им
ничего не досталось от добычи, проникнув также в намерение Иосифа  ценою  их
трудов оказать услугу царской чете, еще в ту же ночь побежали в свои деревни
и повсюду изображали Иосифа как изменника.  Они  подняли  на  ноги  также  и
ближайшие города, так что к утру на него  нахлынуло  сто  тысяч  вооруженных
воинов. Они собрались в тарихейский ипподром,  где  было  произнесено  много
страстных речей против Иосифа. Одни кричали, что нужно отрешить от должности
изменника, другие - чтобы предали его сожжению. Иоанн и вместе с ним  Иисус,
сын Сапфия, тогдашний  начальник  Тивериады,  все  больше  раздували  ярость
толпы. Друзья и телохранители Иосифа, за  исключением  четырех,  разбежались
все от страха перед нападением  толпы.  Он  сам  еще  спал,  когда  уже  был
подложен  огонь;  затем  он  поднялся  и  хотя  оставшиеся  при  нем  четыре
телохранителя советовали ему бежать, он всетаки, не страшась  ни  покинутого
своего положения, ни многочисленности врагов, выскочил к толпе в  изорванном
платье, с покрытой прахом головой, закинутыми за спину руками и  привязанным
сзади к шее своим собственным мечом. Это  возбудило  сожаление  дружественно
расположснных к нему людей, в особенности жителей Тарихеи;  те  же,  которые
прибыли из деревень и ближайших окрестностей и были озлоблены  против  него,
поносили его и требовали, чтобы он немедленно выдал сокровища,  составляющие
общественное достояние, и сознался бы в своих изменнических связях.  Вид,  в
котором он предстал перед ними, породил именно  в  них  мнение,  что  он  не
намерен отрицать возникшие против него подозрения  и  прибег  ко  всем  этим
средствам, способным возбудить жалость, для того, чтобы  вымолить  прощение.
Но  в  действительности  обнаруженная  им  полная  смиренность  была  только
прелюдией к задуманной  им  военной  хитрости,  и  только  для  того,  чтобы
раздвоить негодовавшую против него толпу по предмету ее злобы, он обещал  им
во всем признаться. Когда он получил позволение говорить, он  произнес:  Эти
сокровища я не имел в виду ни послать к  Агриппе,  ни  присвоить  себе,  ибо
никогда я не буду считать своим другом нашего противника или личной  выгодой
то, что вредит нашим общим интересам. Но я видел, что ваш город, о  граждане
Тарихеи, в высшей степени нуждается в защите и  не  имеет  никаких  запасных
денег для сооружения  его  стен  -  вот  почему  я  решил  из  боязни  перед
тивериадцами и другими городами,  претендующими  на  эту  добычу,  сохранить
втайне этот клад для того, чтобы на эти средства выстроить вам  стену.  Если
вы этого не одобряете, то я прикажу принести сюда добытое добро и отдам  его
на разграбление; если же я имел  в  виду  вашу  пользу,  то  казните  вашего
благодетеля!"

     4. Тарихеяне ответили на это  громкими  одобрениями,  тивериадцы  же  и
другие ругали и угрожали. Обе части оставили Иосифа в стороне и затеяли спор
между собой. Опираясь на тарихеян, которых он склонил в свою  пользу,  а  их
было около сорока тысяч, он уже смелее заговорил с толпой и строго укорял ее
в поспешности. Что касается спорных денег, заключил он, то прежде  всего  он
укрепит на них Тарихею, но  и  для  остальных  городов  будут  приняты  меры
безопасности; они не будут терпеть недостаток в  деньгах,  если  только  они
соединятся против тех, для борьбы с которыми нужно собрать эти деньги, а  не
восстанут против того, который их доставляет.

     5. Тогда удалилась та часть толпы,  которая  видела  себя  обманутой  в
своих надеждах, хотя все еще озлобленная; две  тысячи  вооруженных  все-таки
напали на него и с угрозами окружили дом, в который он  еще  вовремя  спасся
бегством. Против них Иосиф опять употребил другую  хитрость.  Он  взошел  на
крышу, дал знак рукой, чтобы они замолчали, и  сказал;  "Я,  собственно,  не
знаю, в чем состоит ваше желание, ибо я вас не могу  понять,  когда  вы  все
вместе кричите. Но я готов сделать все,  что  от  меня  потребуют,  если  вы
нескольких из своей среды пошлете ко  мне  в  дом  для  того,  чтобы  я  мог
спокойно объясниться с ними". По этому предложению к нему  зашли  знатнейшие
из них вместе с зачинщиками. Иосиф приказал потащить их в  самый  отдаленный
угол его дома и при  закрытых  дверях  бичевать  их  до  тех  пор,  пока  не
обнажатся их внутренности. Толпа в это время стояла на улице и полагала, что
продолжительные переговоры так долго задерживают депутатов. Иосиф  же  велел
внезапно распахнуть двери и выбросить вон на улицу обагренных кровью  людей.
Этот вид нагнал такой страх на угрожавшую толпу, что она  бросила  оружие  и
побежала прочь.

     6. Это усилило зависть Иоанна, и  он  задумал  новое  покушение  против
Иосифа.  Под  предлогом  какой-то  болезни  он  письменно  просил  у  Иосифа
разрешения пользоваться теплыми целебными купаниями в Тивериаде.  Иосиф,  не
подозревавший еще о  его  кознях,  предписал  администрации  города  оказать
Иоанну должное гостеприимство и заботиться о  его  нуждах.  Добившись  всего
этого, он уже  спустя  два  дня  ста