тельное число вооруженных иудеев,  он  отрядил
туда часть войска для нападения. Но один  страх  перед  неприятелем  рассеял
иудеев прежде, чем дело дошло до столкновения; по прибытии на место  римляне
сожгли пустой лагерь и близлежащие деревни. Из Антипатриды  Цестий  двинулся
вперед в Лидду, но нашел город покинутым его обитателями, так как по  случаю
праздника кущей все население  устремилось  в  Иерусалим;  только  пятьдесят
человек найдено было на месте, - они были убиты, и город  был  предан  огню.
Оттуда  он  пошел  дальше  через  Бет-Хорон,  и  у  Гаваона,  на  расстоянии
пятидесяти стадий от Иерусалима, разбил свой лагерь.

     2. Как только иудеи увидели, что театр войны  приближается  к  столице,
они приостановили празднование  и  взялись  за  оружие.  Упорствуя  в  своей
надежде на свою многочисленность,  они  с  воинственными  кликами  бросились
беспорядочными толпами в битву, невзирая на седьмой день, который, как  день
отдыха и покоя, они всегда  соблюдали  наистрожайшим  образом.  Воинственная
ярость, заглушившая в них чувство религиозности, была также  причиной  того,
что они выиграли сражение. С такой неудержимой  быстротой  они  ринулись  на
римлян, что прорвали эти их замкнутые  ряды  и,  убивая  направо  и  налево,
протеснились сквозь них. Вся армия Цестия погибла бы тогда, если бы  конница
и свежая еще часть пехоты не  поспешила  бы  на  помощь  той  части  войска,
которая удерживала еще поле сражения.  Римлян  пало  пятьсот  пятнадцать,  а
именно четыреста пеших, а остальные - всадники; иудеи же  потеряли  лишь  22
человека. Храбрее всех среди них оказались  родственники  адиабенского  царя
Монобаза - Монобаз и Кенедай; за ними - Нигер из Переи и  вавилонянин  Сила,
служивший прежде в рядах Агриппы, но перешедший к иудеям. Отбитые однако,  с
фронта, иудеи потянулись обратно в город, междутем как Симон, сын Гиоры, при
отступлении римлян в Бет-Хорон, напал на них  с  тыла,  разбил  значительную
часть их арьергарда и отнял у них множество  вьючных  животных,  с  которыми
вступил в город. В продолжение трех дней, в которые Цестий оставался  еще  в
этой местности, иудеи заняли возвышенности и расставили караулы у  проходов.
Из этого ясно можно было понять, что при дальнейшем движении римлян  они  не
останутся праздными.

     3. Агриппа видел опасность, в которой продолжали  оставаться  и  теперь
римляне, так как окружавшие их горы были покрыты бесчисленным неприятелем, и
решил поэтому начать переговоры с иудеями в надежде или  всех  отклонить  от
войны, или по крайней мере людей, не солидарных с войной,  побудить  отпасть
от их противников. Он послал поэтому  тех  из  своих  приближенных,  которые
пользовались у иудеев наибольшим почетом, Боркея и Феба, с обещанием  дружбы
Цестия и полного прощения со  стороны  римлян  за  все  совершившееся,  если
только они положат оружие и перейдут на его сторону. Но мятежники, опасаясь,
чтобы народ, соблазнившись этими обещаниями, не перешел  к  Агриппе,  решили
убить послов. И  действительно,  Феба  они  умертвили,  прежде  чем  он  мог
обратиться к народу;  Боркея  они  не  успели  убить;  раненный,  он  спасся
бегством; тех же из народа, кто громко вознегодовал против происшедшего, они
камнями и кнутами загнали обратно в город.

     4. В этом раздоре, возникшем в  среде  самих  иудеев,  Цестий  усмотрел
благоприятный момент для нападения. Он бросился на них со всей своей армией,
вынудил их к отступлению и преследовал до Иерусалима. Разбив  свой  стан  на
так называемом Скопе, в семи стадиях от города, он три дня  не  подступал  к
городу, выжидая, быть может, примирительного шага со стороны его жителей,  а
приказал только солдатам делать набеги на окрест лежавшие деревни и  собрать
съестные припасы. На четвертый  же  день,  30-го  иперберетая,  он  выстроил
войско  в  боевой  порядок  и  повел  его  на  город.  Народ  был   охраняем
мятежниками; последние, устрашившись стройной организации  римлян,  покинули
наружные предместья города и ушли во внутренний город и в храм. Цестий занял
покинутую местность и превратил в пепел Бецету, Новый город и так называемый
дровяной рынок; вслед за тем он подступил к Верхнему городу  и  расположился
лагерем протав царского дворца. Если бы ему заблагорассудилось в туже минуту
штурмовать стены, он сейчас же овладел бы городом и положил бы конец  войне.
Но  военачальник  Тираний  Приск  и  большинство  начальников  конницы  были
подкуплены Флором и отклонили его от этого плана.  В  этом  кроется  причина
того, что война затянулась на такое продолжительное время и сделалась  столь
ужасной и гибельной для иудеев.

     5. Между тем многие почетные граждане, по совету Анана, сына  Ионатана,
пригласили Цестия в город, обещая ему открыть ворота. Но  с  досады  он  уже
ничего слышать не хотел об этом; к  тому  же  он  не  вполне  доверял  им  и
продолжал медлить до тех пор, пока мятежники не узнали об измене; они  тогда
сбросили со стены Анана и его людей и камнями разогнали их по домам. Сами же
они разместились по  башням  и  стали  отстреливаться  против  тех,  которые
приступали к стене. Пять дней римляне делали  попытки  со  всех  сторон,  не
достигая никакого результата; но на шестой день Цестий  сформировал  сильный
отряд отборных солдат, присоединил к  ним  стрелков  и  напали  на  северную
сторонухрама. Иудеи защищались с  высоты  галерей  и  неоднократно  отбивали
атаки  на  стены,  но  вынуждены  были  все-таки  отступить  перед   горячей
стрельбой. Тогда римляне устроили так называемую черепаху, состоявшую в том,
что передовые солдаты крепко упирали свои щиты в стены, следовавшие за  ними
упирали свои щиты в предыдущие и т.  д.  Стрелы,  падавшие  на  этот  навес,
скользили  по  поверхности  без  всякого  действия:  солдаты  могли   теперь