высадить бойцов на берег. Непосредственно командовал операцией заместитель 
начальника генштаба Эхуд Барак. Он возглавлял оперативный штаб, расположенный 
на одном из кораблей.

В четверг 14-го апреля 1988 года израильская разведка перехватила сообщение из 
французских источников, предназначенное для ООП, где говорилось, что 
израильтяне что-то замышляют. Несмотря на серьезные опасения, решено было 
продолжать операцию.

В это же время поздно вечером Абу-Джихад сказал своей жене Интисар, которую все 
звали Умм-Джихад (мать Джихада):

— Послушай, Умми, я вернусь поздно. Но мне ты будешь нужна. Положи Нидаля в его 
комнате, хорошо?

— Хорошо, — кивнула она, и голос ее дрогнул.

В последние годы муж не часто говорил ей «ты мне нужна». Она и не помнила, 
когда он говорил ей это в последний раз. Абу-Джихад жил своим делом, о доме и 
семье не забывал, нет, но помнил так, будто выполнял обязанность, данную ему 
Аллахом. Любил, но по— своему. На людях всегда показывал свою привязанность, а 
наедине (так редко в последнее время!) лишь Нидаля ласкал и лишь ему говорил 
слова, которые она, Умм-Джихад, жаждала услышать в свой адрес.

Абу-Джихад положил в боковой карман костюма пистолет, пригладил перед зеркалом 
усы. Обернулся к жене.

— Умми, — сказал он неожиданно, — если меня не станет, имей в виду, Нидаль 
должен запомнить меня, как Назим помнит своего деда.

Назим был одним из телохранителей Абу-Джихада, и дед его Фарук, убитый евреями 
еще в конце сороковых, в первой войне, был для молодого человека примером. 
Фотографию не старого еще мужчины в «куфие» он носил в боковом кармане и каждый 
раз, когда нужно было давать слово, Назим доставал фотографию и прикладывался к 
ней губами.

— О чем ты? — нахмурилась Умм-Джихад. — Что происходит в последнее время?

— Я сказал, — отрезал Абу-Джихад. — Ничего не происходит, ничего.

Не нужно было говорить ей это, — подумал он. — Ничего она не понимает, хотя и 
знает многое.

— Вернусь поздно, — повторил он, выходя из комнаты.

Жена проводила его беспокойным взглядом.

* * *

В ночь операции израильский десант на тунисском берегу ожидали три автомобиля — 
два «Фольксвагена» и один «Пежо». Автомобили были взяты напрокат за двое суток 
до того в трех разных агентствах. За прокат машин было уплачено наличными. Их 
взяли напрокат трое агентов «Моссада», выдававшие себя за ливанцев. Они 
говорили на прекрасном французском языке.

Когда корабли подошли к тунисскому берегу, было получено сообщение, что не 
только Абу-Джихад будет ночевать дома в эту ночь, но и большинство лидеров ООП. 
Информация была передана в оперативный штаб, где находился Барак, в 
зашифрованном виде. Было внесено предложение расширить операцию.

В это время дом Абу-Джихада находился под наблюдением. Агенты «Моссада» следили 
за телохранителями, за движением в престижном районе, и стремились определить 
признаки нарушения рутинного порядка вещей, который им хорошо был известен. Они 
оставались на своих местах вплоть до завершения операции.

15-го апреля с наступлением темноты корабли встретились в точке, находившейся 
вне тунисских территориальных вод и вне досягаемости тунисских радаров. После 
того, как с подводной лодки, наблюдавшей заберегом через перископ, сообщили, 
что на берегу никого не осталось, на воду были спущены две моторные лодки, в 
каждой из которой находились по два человека. Они добрались до берега, где 
соединились с поджидавшими их агентами «Моссада».

На корабли было передано шифрованное сообщение, что берег находится под 
контролем. Тогда в воду было спущено 5 резиновых лодок «Зодиак», на которые 
вошло 20 бойцов из спецподразделения генштаба.

Бойцы высадились на берегу неподалеку от бывшего финикийского Карфагена. Оттуда 
недалеко ехать до квартала Сиди— Бу-Саид. На берегу царила тишина, нарушаемая 
лишь шумом волн.