ужасное поручение. Повторение событий представляется не правдоподобным, так что 
этот рассказ лучше отнести к более позднему случаю, последствия которого, как 
увидим, легче установить.

Но и во время отсутствия царя в 35 году его дядя, очевидно, так или иначе 
запятнал себя. Действительно ли Ирод, как утверждается, заподозрил его в 
чрезмерно близких отношениях с Мариамной, довольно сомнительно — но не так уж 
невероятно, поскольку царь был очень ревнив и подозрителен. Но даже без этого 
дополнения другой замысел его дяди и Мариамны, задуманный в его отсутствие, 
вполне мог внушать опасения. Когда Ирод вернулся, ему рассказали, что Иосиф, 
Мариамна и ее мать в его отсутствие одно время намеревались искать убежище в 
римском легионе; одно его подразделение все еще размещалось в Иерусалиме. Они 
задумали это по наущению Александры после ложного известия из Сирии о том, что 
Антоний якобы казнил Ирода, и отказались от своего намерения, лишь когда 
получили письмо царя, в котором сообщалось об успешных результатах встречи в 
Лаодикее.

Если рассказ об их намерениях соответствует истине, это было непростительным 
ударом по самолюбию Ирода. Ибо какие бы сомнения он ни испытывал относительно 
его приема в Лаодикее, узнать, что его собственная семья поверила сообщениям о 
полном провале его поездки, было абсолютно недопустимым оскорблением. В 
результате дядюшку Иосифа казнили.

Донесла на него его супруга, сестра Ирода Саломея. При всех ее недостатках, а 
их хватало — в том числе излишняя любовь к сплетням, — она считала, часто 
ошибочно, своим долгом докладывать ему все, что имело к нему отношение. Что до 
Александры, Ирод, кажется, поверил и, возможно, не ошибся, что, если бы он 
погиб, она намеревалась передать Мариамну Антонию. Это, по его мнению, 
объясняло, почему она предложила вверить дочь римскому легиону. В результате 
его отношения с Мариамной стали ухудшаться. Александра, неоднократно уличенная 
в предательских связях с Клеопатрой, по-прежнему оставалась под серьезным 
подозрением.

* * *

Теперь Ироду требовалось лично встретиться с Клеопатрой и многое обсудить — и 
это когда его ненависть к ней, должно быть, достигла точки кипения. В 34 году 
Антоний снова настроился сразиться с парфянами, и Клеопатра сопровождала его от 
Египта до самого Евфрата по территории, большей частью состоящей из ее недавних 
приобретений. Потом, возвращаясь на юг через Сирию, она не преминула посетить 
Иудею, которую она так жаждала получить. Ее принимал Ирод. Впоследствии царь в 
своих воспоминаниях писал, что он намеревался ее убить, а друзья с большим 
трудом его отговорили. Он также утверждал, что она пыталась вступить с ним в 
интимную связь. Сомнительно, что оба эти утверждения соответствуют истине. 
Иудейский царь и египетская царица были прежде всего заинтересованы сохранить 
хорошие отношения с Антонием, и Ирод, безо всякого сомнения, не добился бы 
этого, убив Клеопатру, а та — соблазнив Ирода. Разумеется, если бы царица пошла 
на это и добилась успеха, то могла бы утверждать, что инициатива исходила от 
Ирода, и тем лишить его доверия Антония. В целом представляется более вероятным,
 что это утверждение Ирода преднамеренно искажало обстоятельства, при которых 
он сам был околдован ее вошедшими в историю прельстительными манерами.

А немного шарма было кстати, потому что разговоры касались вещей в высшей 
степени неприятных для Ирода. Разговор главным образом шел об отказе Ирода от 
своего последнего порта, Газы, о выплате аренды за собственные пальмовые и 
бальзамниковые рощи и о деньгах, которые он обязался собирать от ее имени с 
арабов. И все же, стремясь во что бы то ни стало сохранить дружеское отношение 
Антония к нему и Клеопатре, Ирод достойно выдержал все, щедро одарил 
ненавистную ему царицу подарками и провожал ее до самого Пелузия, что у дельты 
Нила.

* * *

Ирод был счастлив избавиться от царицы, потому что внутренние неприятности, 
порождаемые все возрастающей враждебностью остававшихся хасмонейцев, далеко не 
закончились.

Не удовлетворившись новым огромным дворцом-замком Антонией в самом Иерусалиме, 
он посвятил последние несколько лет строительству еще одной крепости, Гиркании 
(Хирбет-Мирд). Она стратегически выгодно располагалась в голой, безлюдной, 
пустынной местности в 8 милях к юго-востоку от Иерусалима, в 11 милях к югу от 
Иерихона, рядом с Мертвым морем. Данное замку название подсказывает, что его 
строили или перестраивали в царствие Иоанна Гиркана I (134 — 104 до н.э.) В 
50-х годах до н.э. его разрушили римляне, но теперь Ирод восстанавливал 
укрепление, добавлял неприступные фортификационные сооружения, рассчитывая, что 
оно будет играть главную роль в системе обороны.

Гиркания также приобрела дурную славу как место, где, до того как исчезнуть 
навсегда, томились пленники. Одной из них была потерпевшая крушение и казненная 
в 37-м (приблизительно) году особа царского дома Хасмонеев, сестра Антигона —