его происхождение от слова, означающего «отделение», то есть разрыв со всем 
грешным или нечистым. Сами они предпочитали более скромное название — «хаберим»,
 означавшее «равные» или «товарищи».

Стал фарисеем и принадлежавший к более позднему поколению Иосиф, и он говорит 
их языком, когда заявляет, что важнейшей характерной чертой иудаизма является 
Закон Моисея. Эта Тора, или Откровение, — понимаемая как законы, сопутствующие 
святому дару, — состояла из пяти Книг Моисеевых, которые к концу IV века до н.э.
 стали считаться каноническими. К 200 году закрепился канон Пророков, за ним 
канон Писаний, сохранившиеся части которых христиане называют Ветхим Заветом. 
Многие иудейские авторы всех времен распространяются о своей страстной любви к 
Закону, особенно Псалмопевец и автор Книги Екклесиаста (Бен Сира, ок. 180 г. до 
н.э.); а греку, злословившему в адрес народа Моисеева, Иосиф ответил: «Мы 
обладаем Законом, идеально предназначенным поощрять истинную религию, 
социальную справедливость и добрую волю между народами».

Фарисеи возложили на себя высокую обязанность излагать и толковать этот Закон, 
утверждая, что он распространяется как на жизнь нации, так и на личную жизнь. 
Однако в противоположность саддукеям они считали, что Господь на горе Синай 
передал Моисею не только писаный Закон Торы, но и Закон неписаный, известный 
(примерно со времен Ирода) как «предания старины» или «предания старцев», 
который исходил из божественных уст и должен храниться и передаваться будущим 
поколениям. Более поздние теологи даже утверждали, что Господь заключил завет с 
Израилем только потому, что законы не были писаны.

Фарисеи черпали поддержку не в храме — стихии саддукеев и жрецов, а в синагогах 
— прежде всего местах изучения Закона. Хотя вряд ли можно утверждать, что 
синагоги созданы фарисеями, они все больше использовались ими для направления 
мыслей иудеев. Иврит Ветхого Завета в большинстве понимали только хорошо 
образованные люди, а фарисеи могли предложить его тексты на арамейском языке, 
что давало им возможность добавлять собственные уточнения и толкования. В 
вопросах религии они придерживались прогрессивных взглядов, стремясь, и это на 
самом деле так, противодействовать эллинизирующим упрощениям, но понимали, что 
лучше всего это делать путем адаптации веры к современным практическим 
потребностям, поскольку они утверждали, что люди имеют право изменять любой 
закон. В основном это были миряне, главным образом из средних слоев, 
стремящиеся получить образование и жаждущие приобщения к вере. Им помогали в 
этом деле не имеющие духовного сана правоведы (соферим — книжники). Фактически 
многие книжники сами являлись фарисеями. Книжники решали, что нужно для 
практического применения Закона на все случаи жизни; насчитали своим делом с 
помощью дополнений и вольных умозаключений выискивать в Торе более глубокий 
смысл. Типичный книжник, зачастую бедняк, удостоен похвалы в Книге Екклесиаста 
(Екк. 9, 15 — 18).

В наилучшие для них времена фарисеи совсем не были нудными педантами, напротив, 
хотели превратить религию в источник радости. Они отвечали широко 
распространенным настроениям своего времени, подчеркивая личный характер 
религии, рассуждая на темы греха и морали, о воскресении из мертвых и о 
вознаграждениях и карах в загробной жизни. Они представляли всю историю 
проникнутой Божьей волей. Их вера, значительно отзывчивее веры саддукеев, и 
есть дошедший до наших дней иудаизм. Однако саддукеи находили их «увлеченность» 
достойной отвращения и обвиняли их в заигрывании с низами. Их подвергали 
критике и в других кругах, хотя их приверженец Иосиф особо об этом не 
распространяется. Их толкования называли льстивыми, а их самих ханжами, 
фальшивыми учителями лицемерия. Позднее строгое соблюдение ими буквы Закона, в 
том виде, как его толковали более педантичные представители, привело в ярость 
Иисуса — отсюда неблагоприятное для фарисеев определение в наших нынешних 
словарях. Они, в свою очередь, осуждали Иисуса, потому что он, сам являясь 
фарисеем, пренебрегал их правилом, предусматривающим, что толкования Законов 
Моисеевых, как данных свыше, должны устанавливаться не по приказанию, а путем 
выработки единого мнения.

Такова в то время была традиция, которой придерживались Гиллель и Шаммай, 
выступившие во время осады Иерусалима с призывом о сдаче Ироду. Они возглавляли 
академии толкования Торы. Позднее считалось, что они унаследовали эти должности 
от целого ряда аналогичных пар лиц (Zuggoth) начиная со 165 года до н.э. Но в 
иудейских письменных трудах очень мало пишут об учителях более ранних поколений,
 что дает основания полагать: во времена Гиллеля и Шаммая данная традиция еще 
только зарождалась и оба они играли большую роль в ее формировании. Другими 
словами, эпоха Ирода имела большое значение в истории иудейской веры, и тот 
факт, что созидательные устремления таких людей не встречали препятствий со 
стороны царя и, более того, наступившее благодаря ему в Иудее спокойствие 
способствовало их деятельности, является важным аспектом его победы.

Гиллель, родившийся в Вавилонии, отличался кротостью и обходительностью и не 
любил спорить по пустякам. Он провозглашал золотое правило: «Не поступай с 
другим так, как ты не хотел бы, чтобы поступали с тобой» — требование, которому 
позднее Иисус придал вместо отрицательного положительное звучание; правда, 
христиане и иудеи позднее разошлись во мнениях относительно положительных и 
отрицательных сторон такой замены. У Шаммая, с другой стороны, была репутация