что доброе? " (Ин. 1, 46).

Данное Иосифом описание правления Ирода в Галилее не внушает большого доверия. 
Его молодость, пишет историк, не была для него помехой. «Ирод, как деятельная 
натура, скоро нашел случай выказать свои дарования. Атамана разбойников Иезекию,
 опустошавшего окраины Сирии, он поймал и казнил, а также истребил многих из 
его шайки — подвиг, который снискал ему великую признательность сирийцев. В 
селах и городах прославлено было имя Ирода, как спасителя страны и водворителя 
мира и порядка» (Иосиф Флавий. Иудейская война. СПб.

1900. С. 49. Репринтное издание: Орел, 1991). Но действительно ли они были 
«разбойниками», не могло ли у них быть других целей? Верно, что разбойники без 
труда передвигались между Галилеей и горами Ливана. Верно также, что во всей 
Иудее малейшие климатические колебания влекли за собой засуху и в результате 
разбой, бандитизм. Но также вполне возможно, что Иезекия (Хизкия) — 
националистически настроенный нелегальный политический агитатор — в некоторых 
кругах считался национальным героем в традициях самого Иуды Маккавея. Таким 
полвека спустя стал родной сын Иезекии (Иуда Галилеянин). Кроме того, жители 
Галилеи восхищались хасмонейским режимом, освободившим их от чужеземного 
господства, и, соответственно, были склонны с неприязнью относиться к 
проримскому выскочке идумею Антипатру, чьего сына теперь им насильственно 
навязали.

Это, по-видимому, послужило причиной того, что принятые Иродом репрессивные 
меры привели к самому большому кризису в его жизни, почти положившему конец его 
карьере еще до того, как она началась. Ибо они вызвали яростный протест в 
центральном иудейском совете в Иерусалиме. Этот орган на хасмонейских монетах 
называется «Сообщество иудеев», а на одной из них один монарх, очевидно сам 
Гиркан II, называет себя главой этого «Сообщества». Должно быть, это 
происходило примерно в то время, когда совет также стал известен как синедрион, 
от которого позднее произошло ивритское название «санхедрин». 71 член совета, 
собиравшегося в Газите рядом с Двором Израиля в Иерусалимском храме, 
одновременно составлял государственный совет и верховный суд, единственный 
орган, который мог теоретически и практически проводить в жизнь на всей 
иудейской территории унаследованные от предков законы Священного Писания.

Теперь же члены совета, все до одного представлявшие либо священнические круги, 
либо мирские состоятельные семьи с безупречной расовой чистотой, враждебно 
относившиеся к влиянию идумеянина Антипатра, были готовы отыскать любой промах 
у его сыновей, поставленных им на высокие должности. Правивший Иерусалимом брат 
Ирода Фасаил, правда, не давал им повода для критики. А вот действия Ирода, 
чему не приходится удивляться, вызвавшие скорбь матерей убитых им бойцов 
сопротивления, подняли в совете бурю возмущения из-за незаконной казни 
мятежников. Расправившись с ними без суда, он посягнул на самую важную 
прерогативу совета.

Поэтому члены совета потребовали, чтобы Ирод предстал перед ними, и оказавшийся 
между двумя огнями Гиркан приказал ему явиться и ответить на обвинения. 
Антипатра также вынудили посоветовать сыну подчиниться. Однако он посоветовал 
ему взять с собой личную охрану — небольшую, чтобы не создавать впечатления 
запугивания, но достаточную, чтобы уберечь его от неприятностей и в случае 
осуждения советом помочь ему бежать. Ирод прибыл в Иерусалим, но даже самое 
тщательное изучение противоречивых повествований Иосифа не вносит полной 
ясности — то ли Ирода судили и оправдали, то ли ему позволили уехать без суда. 
Не совсем ясна роль Гиркана. Нам по-разному говорят, что он «любил» Ирода, но 
«был сердит»: видимо, он помог молодому человеку бежать из Иерусалима, но не 
слишком старался сохранить за ним его место в Галилее. Во всяком случае, Ирод 
бежал в Дамаск. Дальше, как говорят, он собрался пойти походом на Иерусалим, но 
отказался от своего намерения только после увещеваний отца и брата. Но в их 
обращениях, в том виде, как о них сообщается, похоже, слышатся отзвуки схожих 
патриотических призывов к легендарному римскому герою Кориолану, так что они 
могут не совпадать с тем, как было на самом деле. Вполне возможно, Антипатр и 
Фасаил опасались осквернения святынь в случае вторжения в Иерусалим солдат 
Ирода. Но чтобы определить подлинную силу, направлявшую эти события, надо 
обратить взор на самую важную фигуру на Ближнем Востоке — на римского правителя 
Сирии.

В то время им был Секст Цезарь, молодой двоюродный брат Гая Юлия Цезаря. Этот 
высокопоставленный родственник как раз собирался окончательно истребить 
последних врагов из стана Помпея и установить безраздельную диктатуру. Секст 
Цезарь хорошо знал о дружелюбном отношении Гая к идумейскому семейству, и сам 
он разделял восхищение своей провинции решительным обращением Ирода с 
галилейскими мятежниками. Секст сделал все возможное, чтобы надавить на Гиркана,
 а тот умерил гнев иудейского совета против молодого человека, но не желал 
ответного государственного переворота со стороны Ирода, который подорвал бы 
равновесие между Хасмонеями (Гиркан) и идумеянами (Антипатр), которое римляне 
поддерживали, чтобы избежать беспорядков среди иудеев. Так что вполне вероятно, 
что это Секст Цезарь отговорил Ирода или поручил Антипатру отговорить его от 
похода на Иерусалим. Однако Ирод был слишком полезным, чтобы его терять или 
оставить не у дел; поэтому, когда того вынудили покинуть Иудею, Секст назначил