нечто новое и в этом отношении. 
      5.7. Секретная дипломатия римской курии 
      Пробыв некоторое время во Франции, переговорив с Филиппом II и 
заручившись от него рекомендательно-доверительным письмом к Иннокентию III, 
посетив ежегодный капитул цистерцианского ордена в Сито, прослушав проповедь 
Фулька из Нейи, маркграф отбыл в Германию. В конце декабря 1201 г. он 
встретился в Хагенау с Филиппом Швабским, с которым тоже согласовал дальнейшие 
действия. В начале марта следующего, 1202 г. Бонифаций Монферратский прибыл в 
Рим. Здесь он представлял интересы обоих Филиппов. Противоречивые и уклончивые 
сведения современников позволяют все же думать, что во время переговоров с 
папой, касавшихся широкого круга дипломатических проблем, маркграф намекнул 
Иннокентию III на имеющийся проект использовать крестоносцев в антивизантийских 
целях. 
      Папа, не добившийся к тому времени никаких уступок от Алексея III по 
делам унии, судя по всему, вошел в негласную сделку с предводителем 
крестоносцев. Правда, папский биограф это отрицает, но он ведь и не мог 
поступить иначе - "Деяния Иннокентия III" представляют собой сплошной панегирик 
папе. Да и переговоры между Бонифацием Монферратским и Иннокентием хронист 
описывает крайне лаконично: он явно не желает компрометировать своего героя. 
Более поздние документы, в том числе переписка Иннокентия III с Бонифацием 
Монферратским, показывают, однако, что предложения маркграфа были встречены при 
папском дворе с должным пониманием. Использовать крестоносцев против 
Константинопольской империи ведь и сам папа задумывался об этом еще в начале 
Крестового похода. 
      
      Вслед за первой сделкой была заключена и вторая, на этот раз с сыном 
Исаака II Ангела византийским царевичем Алексеем, шурином Филиппа Швабского. 
Дождавшись удобного времени, Алексей бежал из Константинополя. Ему помог некий 
пизанский судовладелец, предоставивший царевичу убежище на своем корабле и 
таким образом давший возможность юноше, говоря словами Никиты Хониата, "скрыть 
свои следы водою". Бегство царевича, как рассказывает византийский историк, 
было вскоре обнаружено: "Василеве послал обыскивать корабль, но посланные не 
смогли найти Алексея; он остриг себе волосы в кружок, нарядился в латинскую 
одежду, смешался с толпой латинян и укрылся таким образом от разыскивавших его".
 
      Исследователи истории Четвертого Крестового похода вот уже почти целое 
столетие спорят о том, когда именно произошло бегство царевича Алексея: одни 
относят его к 1201 г., другие приводят не менее остроумные доводы в пользу 
более поздней даты - 1202 г. В последнее время верх явно одерживают сторонники 
первой версии: видимо, Алексей прибыл в итальянский порт Анкону в сентябре - 
октябре 1201 г. Оттуда он, по свидетельству Виллардуэна, направился к королю 
Германии Филиппу, который был женат на его сестре, а весной 1202 г., т.е. 
вскоре после визита Бонифация Монферратского, Алексей явился в Рим. 
      В соответствии с инструкциями своего немецкого покровителя царевич 
Алексей принял перед папой смиренную позу просителя: он умолял римского владыку 
оказать ему помощь против дяди, узурпатора Алексея III, т.е. помочь в 
восстановлении отчей власти в Константинополе. В вознаграждение за эту помощь - 
предоставить ее должны были, конечно, крестоносцы, в контакты с которыми 
царевич, возможно, вступил еще по дороге в Германию, по время пребывания в 
Ломбардии, - сын Исаака Ангела обещал папе подчинить греческую церковь римской 
и обеспечить участие Византии в Крестовом походе. 
      Иннокентий III получил теперь полную возможность прикрыть свои истинные 
намерения в отношении Византии благовиднейшим предлогом - защитой 
"справедливого дела", восстановлением в Константинополе власти законного 
правительства. И папа, конечно, не упустил столь подходящего случая: самые 
различные источники - известия хроник, данные официальной переписки, даже 
памятники монументального искусства - свидетельствуют, что в Риме была 
достигнута полная договоренность между Иннокентием III и Алексеем [8] насчет 
использования крестоносного воинства для восстановления на византийском 
престоле Исаака II Ангела. 
      Как и в случае с Бонифацием Монферратским, наличие такой договоренности 
отвергают, разумеется, документы, вышедшие из папской канцелярии; мысль о 
сговоре с царевичем отрицает прежде всего сам Иннокентий III в своем послании к 
византийскому императору Алексею III от 16 ноября 1202 г. Он рассказывает ему о 
результатах посещения Рима царевичем в нарочито туманных выражениях ("мы дали 
царевичу ответ сообразно с тем, что считали нужным"), явно стремясь вызвать у 
византийского василевса чувство обеспокоенности ("а вдруг?"). Напротив, 
Новгородская летопись (русский человек, описавший события Крестового похода, 
был очевидцем событий и имел возможность на месте беседовать с участниками 
этого предприятия), византийские авторы (Никита Хониат и Георгий Акрополит), 
ряд западных хронистов (Альбрик де Труафонтэн и венецианец Мартин да Канале, 
писавший, правда, много позднее, в 1267-1268 гг.), сколь ни разнятся между 
собою содержащиеся в их повествованиях факты, сходятся в том, что Иннокентий 
III взялся поддержать дело царевича Алексея. Немного позже, в апреле и июне - 
июле 1203 г., Филипп Швабский, со своей стороны подтвердил в письме папе 
обязательство царевича поставить православную церковь под начало католической, 
коль скоро, как заявлял претендент на императорскую корону, "Всемогущий Бог 
отдаст мне или моему шурину Греческую империю". 
      Так в начале 1202 г. дипломатические нити, до тех пор тянувшиеся из 
разных концов, хотя и близко, но независимо друг от друга, все более сплетаются 
в один пучок. Иннокентий III, по сути, одобрил замыслы венецианцев (на словах 
он им противился); взамен обещанной ему церковной унии папа, далее, .
благословил Бонифация Монферратского и царевича Алексея на то, чтобы двинуть 
крестоносное войско к Константинополю. Феодальные круги на Западе, ухватившиеся 
за возможность пограбить, а может быть, и прибр