считавшихся в союзе с 
Афинами, но недовольных тем, что они стали данниками Афин; наконец, персы, 
потерявшие из-за афинян греческие города Малой Азии. В отдельности никто из 
противников не мог сладить с Афинами; но вместе они могли сокрушить афинскую 
державу.
   Сначала Коринф поднял против Афин Спарту. Повод нетрудно было найти. 
Спартанцы заступились за соседний с Аттикой небольшой город, которому афиняне 
запретили возить в Афины товары. Дело было неважное на первый взгляд, и многие 
понимали, что спартанцы ищут случая с тем, чтобы объявить войну.
   Только общее собрание народа могло решить, как ответить спартанцам на их 
требование. Но прежде чем собирать весь народ, дело обсуждалось в Совете 
пятисот уполномоченных от деревень и от городских участков. Совет входил в 
разные мелочи и подробности всякого дела, которые нельзя обсудить в большом 
собрании из нескольких тысяч человек. Он решал, как дела докладывать народу. 
Совет вел также счет доходам и расходам казны; ему сообщали все важные новости, 
какие приходили с разных концов государства.
   Когда Совет решил передать дело всему народу, граждане сошлись в большом 
помещении, похожем на открытый театр с каменными уступами. Начали, как всегда, 
с жертвы и произнесли проклятие тому, кто бы вздумал обманывать народ. Только 
при ясном небе могло состояться собрание. Грозу, затмение и даже простой дождь 
считали за дурной знак богов; тогда надо было распустить народ. Когда все сели, 
вестник объявил дело, уже обдуманное Советом, которое предстояло порешить 
народу.
   Каждый гражданин, если только за ним не было замечено чего-нибудь дурного, 
мог сказать, что он думает. Тот, кто хотел говорить, поднимался на возвышение 
посредине и надевал во время речи венок на голову. Но кто решался говорить в 
большом собрании, должен был достигнуть большого искусства: нужно было уметь и 
заинтересовать, и убедить слушателей. Среди них было много необразованных 
людей; но, посещая собрания, они привыкли долго и внимательно слушать речи и 
обсуждать приводимые доводы.
   В нашем случае несколько человек говорили, что лучше уступить требованию 
спартанцев и не вызывать их на открытую ссору. Спартанцы всегда могут пройти 
перешеек и опустошить Аттику; афиняне не могут с ними сладить в открытом поле. 
Другие возражали, что уступить спартанцам обидно для Афин: спартанцы пойдут на 
новые, более тяжелые требования, и все равно придется воевать с ними. Обе 
стороны в собрании говорили долго и не переспорили друг друга; большая часть 
народа осталась в нерешимости и ждала, что скажет Перикл.
   Уже раньше Перикл обсудил дело со своими друзьями и сторонниками; они в свою 
очередь говорили между своими знакомыми и настроили многих в пользу того же 
мнения. Все, кто привык собираться вместе и столковываться заранее, уговорились,
 за что отдать свои голоса. Но все же Периклу удалось своей речью в собрании 
убедить многих колебавшихся. Он говорил, что войны со спартанцами нечего 
бояться: у врагов нет ни кораблей, ни денег; они бессильны на море. Пускай они 
опустошают Аттику. Ведь не люди земле служат, а земля – людям. Афиняне могут 
все запереться в стенах главного города и гавани. Своими кораблями они нанесут 
много вреда неприятельским берегам и заставят противников просить мира.
   После этой речи никто больше не захотел говорить. Кто был не согласен с 
Периклом, мог заметить, что уже не удастся перетянуть остальных на свою сторону.
 Пора было идти на голоса; чтобы не тратить времени на ответы, заставляли 
поднимать руки в пользу одного и другого мнения. Начальники спросили, кто за 
уступку спартанцам. Подняли руки большею частью землевладельцы и крестьяне, 
которые боялись разорения земли, если придут спартанцы; поднятые руки сосчитали.
 Затем спросили, кто против уступки спартанцам и, следовательно, за войну с 
ними. Подняли руки промышленники, купцы, моряки, большинство городских жителей. 
Их также сосчитали, и оказалось, что их гораздо больше, чем первых 
(приблизительно 4000 против 2000). Согласно мнению, которое взяло верх, 
народное собрание постановило дать спартанцам суровый ответ и готовиться к 
войне.
   Пелопоннесская война и падение Афинской державы. 431–404. Афиняне назвали 
эту войну Пелопоннесской, так как Спарта могла привести с собою ополчение почти 
всех областей и городов Пелопоннеса. Перикл задолго подготовил защиту и убедил 
афинян, что война пойдет успешно: он указывал на денежные запасы, на 
изобретательность и энергию народа. И действительно, спартанцы, не имевшие 
флота, не могли нанести афинянам большого вреда; их ополчение каждый год 
опустошало Аттику; большая часть деревенского населения пряталась в Афины, 
Пирей и за длинные стены между ними, а с моря подвозили припасы. На море 
афиняне везде оставались господами.
   Но торговля их все-таки терпела от войны; нашествия спартанцев мешали 
обрабатывать землю в Аттике. В городе от скопления множества людей быстро 
распространилась занесенная кораблями чума. Война подняла сильную вражду между 
гражданами. Примолкшие противники Перикла заговорили, что на него падает вина 
за неудачи. Ревнители веры, пользуясь отчаянием простолюдинов, которым 
несчастия казались гневом божества, напоминали, что Перикл раздражил богов 
своих неверием. Все эти обвинения подействовали на афинский народ. Первый 
человек, которого беспрекословно слушались в течение почти 30 лет, был 
свергнут; его лишили должностей и обвинили на суде за растрату казны. Через год 
народ опять вернул Периклу прежнее положение, но его уже подкосила смертельная 
болезнь.
   В Афинах вообще подняли голову противники правления народа. Они смеялись над 
тем, что лавочники и мастеровые рассуждают о важных вопросах; по их мнению, это 
– дело "немногих", "лучших" людей, т. е. состоятельных, обладающих досугом. В 
то же время положение Афин стало опаснее. Демагог Клеон, заступивший место 
осторожного Перикла, хотел вести дело решительно, не обороняться только, а 
н