в Европе, а когда тот еще и распорядился, чтобы всем русским пленным перед 
возвращением на родину были сшиты за счет французской казны новые мундиры и 
обувь, а также возвращено оружие, Павел твердо решил сменить политический курс 
и заключить с Наполеоном военный союз.

Нечего и говорить о том, что в Петербурге это вызвало эффект разорвавшейся 
бомбы.

А тут еще серия скандалов, связанных с комендантом столицы Аракчеевым, который, 
конечно, был фигурой одиозной и совершенно непереносимой для офицеров, 
привыкших к вольностям екатерининской поры.





Павел не только не сдерживал тираническое рвение своего любимца, но еще и 
всячески поощрял его. Аракчеев был удостоен множества наград и титула барона с 
девизом «Без лести предан».

В Петербурге в ответ на это возник крылатый каламбур: «Бес лести предан».

А через некоторое время, когда непотопляемый Аракчеев играл заметную и такую же 
одиозную роль и при следующем императоре, Александре Первом, Пушкин посвятил 
ему следующую эпиграмму:

		Всей России притеснитель,
		Губернаторов мучитель
		И Совета он учитель,
		А царю он — друг и брат.
		Полон злобы, полон мести,
		Без ума, без чувств, без чести,
		Кто ж он? Преданный без лести,
		Бляди грошевой солдат.

В пояснение к последней строке нужно отметить, что всесильный и жестокий всех и 
вся «притеснитель» был в полном подчинении у своей дворовой девки Н. Минкиной.

Закон единства и борьбы противоположностей. Кажется, это так называется…

А если попроще, то каждый садист в душе еще и мазохист.

Садизм Аракчеева стал страшной сказкой из жизни гвардейских полков Петербурга. 
Он заставлял офицеров по десять часов в день заниматься черчением условных и 
никому не понятных планов, перемежая эти занятия с тупой шагистикой на плацу. 
При этом барон не стеснялся в выражениях своего неудовольствия, а то и 
отвешивал оплеухи.

Но вот однажды случилось непредвиденное. Во время смотра Преображенского полка 
Аракчеев, недовольный выправкой нескольких унтер-офицеров, побил их тростью, а 
подполковника Лена обложил перед строем площадной бранью. Подполковник, 
возвратившись домой, написал Аракчееву письмо обвинительного содержания и 
застрелился.

Разгневанный император отправил Аракчеева сначала в отпуск по болезни, а потом 
— в отставку. Через полгода он был возвращен на службу, но в октябре следующего 
1799 года снова отправлен в отставку.

Звезда Аракчеева вновь засияла на имперском небосклоне уже в 1807 году, при 
Александре Первом, а пока, в 1799 году, он из грозного «всей России 
притеснителя» стал обыкновенным штатским лицом. При всех его изъянах, он 
проявлял совершенно искреннюю, неподкупную и непоколебимую преданность Павлу, 
будучи, пожалуй, единственным человеком такого рода в его окружении. Отставка 
Аракчеева имела для Павла роковые последствия.

Пост Петербургского военного губернатора занял генерал фон дер Пален, человек 
взвешенный, умный, расчетливый и жестокий, но не по-аракчеевски, а гораздо 
страшнее — от души, холодной и не знающей сострадания.

Он-то и стал во главе заговора против Павла, заговора, который давно уже зрел, 
вовлекая в свою орбиту все новых и новых людей, включая Александра, сына 
императора и наследника престола.

Когда Екатерина готовила его к роли императора, — в обход Павла, — Александр 
отчаянно сопротивлялся, даже угрожал сбежать в Америку, но теперь занял прямо 
противоположную позицию, сгорая от желания «спасти Россию». Хороший предлог…

А пока наблюдалось ужасающее всю остальную Европу сближение Павла и Наполеона, 
грозившее далеко идущими последствиями. В их совместных планах присутствовало и 
изгнание из Индии англичан. Нетерпеливый Павел, загоревшись этой идеей,