отцовства, он стал вечным посланником. Все-таки нужно отдать должное эволюции 
нравов: во времена Петра Великого его бы посадили на кол, предварительно вырвав 
язык, во времена Ивана Грозного сделали бы то же самое, но язык вырывали бы 
раскаленными щипцами…

В наше время его бы тоже не оставили в живых, так что эпоха Просвещения — самая,
 пожалуй, мягкая из всех прочих. А, может быть, самая беспечная?

Скорее всего.

А у Екатерины началась эротическая эпопея длиною во всю оставшуюся жизнь, 
эпопея, которая со временем обросла неимоверным числом домыслов, легенд, 
анекдотов, создавшим славу новой Мессалины этой женщине, которая только после 
шести с лишним лет супружества познала радости физической любви. Правда, она с 
лихвой наверстала все упущенное…




Екатерина II Великая


После Салтыкова ее любовником был польский дипломат Станислав-Август 
Понятовский. Узнав о романе, муж сначала устроил большой шум с элементами драки,
 но потом образумился, не желая прослыть на всю Европу рогоносцем (вспоминаются 
столь популярные среди нашей разбогатевшей черни — «евроремонт», «европрическа»,
 «европохудение». А в этом случае — «евророгоносец»?), и даже устраивал пирушки 
на четверых: Екатерина, Понятовский, Петр и его любовница Елизавета Воронцова, 
вульгарная и некрасивая, как смертный грех, фрейлина. Когда все уже бывало 
съедено и выпито, Петр, усмехаясь, говорил:

— Ну, дети мои, я вам больше не нужен, я думаю.

И уходил вместе с Воронцовой.

А Екатерина, изрядно утомив своего возлюбленного, часто задумывалась в такие 
ночи о том, что древняя, как мир, плотская утеха, которая, как правило, 
порабощает женщину, действует на нее совершенно противоположным образом, 
придавая все новые силы и чувство обладания не только своим партнером, но и 
всем, что окружает ее, всем без исключения…

Скорее всего, она была тем, кого в наше время называют «энергетическим 
вампиром», подпитываясь теми волнами, что излучает мужчина во время полового 
акта.

Впоследствие она напишет в своем секретном дневнике, что попросту пользовалась 
мужчинами, а использовав, готова была бросать их в огонь, как старую сломанную 
мебель.

Екатерина родила от Понятовского девочку, которая умерла вскоре после торжеств 
по этому поводу. Похоронена она была не в Петропавловском соборе — усыпальнице 
Дома Романовых, а в Александро-Невской лавре, что ясно говорило о том, что 
девочка была нагулянной.

Понятовский уезжает из России, а его место занимает Григорий Орлов, один из 
четырех скандально знаменитых братьев-офицеров, буян и авантюрист, не ведающий 
ни страха, ни упрека, ни стыда, ни угрызений совести. Пожалуй, именно такой 
партнер был нужен честолюбивой Екатерине, уже твердо решившей в глубине 
мятежной души стать государыней той страны, куда совсем, казалось бы, недавно 
она приехала робкой гостьей.

А тут умирает императрица, и все проблемы как-то враз обнажаются, уже не 
позволяя себя игнорировать…

Ее хоронили на Богоявление 1752 года с положенными императрице почестями, 
гвардейскими полками и артиллерией.

А на фоне этого траурного великолепия пораженные петербуржцы наблюдали странную 
фигуру нового императора Петра III, идущего за погребальной колесницей 
вихляющей походкой и при этом отчаянно гримасничая. Во время похоронной 
церемонии он громко ругался, нескладно подтягивал певчим и непристойно 
жестикулировал, к ужасу всех собравшихся, среди которых только уж очень тупые 
спокойно воспринимали происходящее, исходя из специально для них сочиненной 
фразы о том, что всякая власть — от Бога…

А этот дебил, ставший императором, будто в насмешку над таким понятием как 
«власть» и над огромной страной, сразу же после похорон своей благодетельницы 
начал устраивать шумные кутежи, на которые приглашался, как правило, весь 
дипломатический корпус.