Неучи должны знать свое место. Истинно так.



КСТАТИ:

Воссевший на китайский престол в 221 г. до н.э. император Цинь Шихуанди в 
первые же дни своего правления ознаменовал приказом сжечь все книги, кроме 
руководств по сельскому хозяйству, и закопать живьем в землю всех 
Учителей-конфуцианцев. Комментарии, думается, ни к чему.



Человек, по Конфуцию, — мера всех вещей, творец и разрушитель, зритель и 
действующее лицо, кнут и пряник.

«Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека».

Ну, как такое снести какому-нибудь Цинь Шихуанди, Мао Цзедуну или Сталину, 
которые считали людей всего лишь винтиками своих машин?

Знаменитый, и, пожалуй, первый китайский историк 
Сыма Цянь, живший во II — начале I века до н.э., в своих «Исторических 
записках» упоминает как о знаменательном событии о якобы имевшей место встрече 
Конфуция с легендарным мудрецом, которого звали 
Лао-цзы.

О чем говорили они, никто не знает. Известно лишь то, что мудрый старец выразил 
свое особое уважение Конфуцию тем, что в конце встречи проводил его не 
материальными знаками внимания, как это принято у торгашей и политиков (что в 
принципе одно и то же), а добрым словом, которое способны по-настоящему оценить 
лишь истинно благородные люди.

Имя Лао-цзы окружено множеством легенд.

Во-первых, оно является прозвищем. Подлинное имя мудреца — Ли Эр. Родился он в 
579 году, умер в 499 году до н.э. А «Лао-цзы» означает «учитель Лао», или 
«учитель Старец». Его звали Старцем, потому что мать вынашивала его в чреве 
якобы 81 год, и, едва родившись, новорожденный был уже седым.

Лао-цзы служил (как говорят) архивариусом при дворе царства Чжоу. Он был 
сторонником жизненной позиции, называемой у-вэй, что означает «ничегонеделание».
 То есть пассивная созерцательность, прямо противоположная позиции Конфуция, 
сторонника активного созидания, рационального переустройства общества.

Лао-цзы оставил после себя учение о Дао. Это слово традиционно переводят как 
«путь». По восточной традиции «путь» — символ Бытия, Жизненной стези, Цели, 
Абсолюта.

Дао — это и Бог, и Природа, и нечто всеобъемлющее, которому гнет названия.

«Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао, —утверждает 
Лао-цзы. 
— Имя, которое может быть названо, не есть настоящее имя. Безымянное есть 
начало неба и земли».

Русский философ Владимир Соловьев в конце XIX века назовет Лао-цзы «величайшим 
из метафизиков желтой расы».

Этот загадочный человек вдруг решил покинуть общество, уйти куда глаза глядят. 
Он взгромоздился на буйвола и поехал… Стало художественной традицией изображать 
большеголового старца верхом на буйволе, который уезжает куда-то в сторону 
густеющего тумана. Сохранилось и бесчисленное количество статуэток подобного 
содержания (без тумана, разумеется).

По легенде, Лао-цзы отправился за солнцем — на запад. Начальник пограничной 
заставы попросил его оставить хоть что-нибудь для своей родины (м-да, это не 
современные таможенники), хоть что-нибудь. И Лао-цзы оставил ему рукопись в 
5000 иероглифов — свою поэму, которую История знает под названием «Дао-дэ-цзин».
 Оставил — и больше никогда и никто его не видел…

А поэма осталась.

«Дао пусто, но действуя, оно кажется неисчерпаемым. О, глубочайшее! Оно кажется 
праотцом всех вещей… Я не знаю, чье оно порождение. Оно предшествует предку 
явлений.

Дао — корень неба и земли. Дао — мать всех вещей. Дао лежит в основе мира.

Дао постоянно пребывает в бездействии, но нет ничего, чего бы оно ни делало.