История как жанр искусства

Природу следует трактовать научно, об истории же нужно писать стихи.

    Освальд Шпенглер




Да простят меня кандидаты и доктора исторических наук вкупе с 
членами-корреспондентами Академии, но называть Историю наукой может человек 
либо далекий от понимания действительной природы научного знания как такового, 
либо (что в принципе одно и то же) избравший для себя карьеру профессионального 
историка.

Первый невежествен, второй недобросовестен.

Поэтому, если по правде, плевать мне на их прощение.

Как говаривали древние римляне, 
«кто служит алтарю, тот живет с алтаря». И так во всем и везде. Целый легион 
служащих пенитенциарной (исправительной) системы весьма сытно кормится 
посредством совершенно бесплодной идеи перевоспитания преступников, то есть 
того, чего никто и никогда не видел с самого начала начал.

Желающие вволю пощипать сочной травки на ниве Истории определяют ее как науку, 
«изучающую факты и закономерности развития общества и природы».

Что до Природы, нашей мудрой и всесильной праматери, то если уж физики, химики, 
биологи или, скажем, медики проявляют столь инфантильную беспомощность, пытаясь 
хоть как-то объяснить ее закономерности, то упоминание об историках в данном 
контексте попросту смехотворно.

Закономерности развития общества еще можно как-то попытаться анализировать с 
позиций социальной психологии, логики, психиатрии, на худой конец, но никак не 
Истории. Эта дама слишком субъективна, прихотлива и склонна к проституции.

Поэтому не только закономерности, но даже свободно плавающие на поверхности 
факты едва ли доступны научному анализу господ историков.

Факты фактам рознь.

Одно дело — падение с дерева яблока, что иллюстрирует закон всемирного 
тяготения, и совсем иное — какой-либо социальный катаклизм. Весьма вероятно, 
что у этого катаклизма есть причина, сформированная теми или иными объективными 
закономерностями, но, увы, не историкам их отследить и тем более объяснить.

Вот и выходит, что даже общеизвестный факт далеко не всегда возможно объяснить 
с научных позиций или хотя бы с позиций элементарной житейской логики.



КСТАТИ:

Как-то оппоненты указали Гегелю на то, что его теоретические выкладки не 
согласуются с фактами. Философ невозмутимо ответил: «Тем хуже для фактов!»



Бесспорно, каждый из историков (или философов) опишет общеизвестный факт 
по-своему, в зависимости от особенностей своего менталитета, мировоззрения, 
пристрастий, не говоря уже о пошлой материальной заинтересованности.

Встречаются, правда, и такие случаи, когда историки наглядно иллюстрируют такое 
понятие из области криминалистики, как «добросовестно заблуждающийся свидетель».
 Суть этого понятия состоит в том, что человек дает ложные показания вовсе не 
из стремления запутать следствие, а по причине искаженного восприятия. К 
примеру, свидетель утверждает, будто видел светло-серый автомобиль, однако в 
действительности этот автомобиль был синим и номер его начинался не с двух 
восьмерок, а с тройки и девятки. Или — у страха глаза велики — нападающий 
описывается как детина двухметрового роста, хотя на поверку он оказывается 
тщедушным сморчком ростом, как говорится, метр пять со шляпой…

Эти люди заблуждаются действительно добросовестно, но вот среди 
профессиональных историков их искать не стоит.



КСТАТИ: