старое, возможно, и за что-то новое, более впечатляющее.

Как писал Ницше в 1887 году, немцы на протяжении многих веков прибегали к 
ужасающим по своей жестокости средствам, чтобы достичь элементарного порядка, 
чтобы «выдрессировать „народ мыслителей“.

К сожалению, иного пути нет, и лучший способ уберечь от хищений троллейбусные 
провода — это повесить на одном из оскверненных столбов пойманного вора, а 
рядом с ним — скупщика краденного.

Но вернемся к законам Хаммурапи.

Они базируются на известном законе Природы, который гласит: «Сила действия 
равна силе противодействия» (да-да, физика — это рупор Природы, это вам не 
история или социология).

По законам Хаммурапи, воровство в любом своем проявлении карается смертью, и 
это совершенно справедливо. Имущество человека возникает вследствие затрат его 
жизненной энергии, следовательно, посягая на него, вор тем самым посягает на 
жизнь человека. Зачастую это проявляется в самом прямом смысле, когда, к 
примеру, угоняют автомобиль, приобретенный ценой многолетних лишений, или 
крадут у старушки кошелек с ее жалкой, но жизненно необходимой пенсией. Не знаю,
 как господа гуманисты, а я не вижу иного выхода из создавшейся ситуации, кроме 
публичкой и к тому же позорной казни виновного.

Или следующее: 
«Если человек ударит по щеке равного, он должен заплатить штраф». Кто станет 
возражать против этого справедливого требования? Разве что поборники всеобщего 
мордобоя, который им почему-то выгоден.

А вот 
«если человек ударит по щеке высшего (вельможу, жреца), должно ударить его 60 
раз плетью из воловой кожи». Это очень серьезно, на грани, пожалуй, смертной 
казни, ну, а с другой стороны, не справедливо ли старинное изречение: 
«Власть нельзя трогать руками»?

Иначе воцарится хаос.

А в заключение было написано: 
«Я, Хаммурапи, царь справедливый, которому бог Солнца даровал законы…»

Вот это действительно вклад в Историю.

В этом плане следует отметить и литературу Вавилона.

«Поэма о Атрахасисе» содержит яркое и образное описание всемирного потопа, 
наступившего вскоре после раскаяния богов в сотворении людей.

В эпосе, названном «Когда наверху», разрабатывается своя версия шумерской поэмы 
о Гильгамеше, который продолжает искать эфемерное бессмертие и, естественно, не 
находит… А проблема добра и зла нашла свое отражение в известном диалоге между 
рабом и его господином. Тот отдает приказание рабу, и это приказание немедленно 
и беспрекословно исполняется. Затем господин отдает приказание прямо 
противоположного смысла, и оно исполняется так же старательно. И тогда господин 
спрашивает: 
«Что же, в таком случае, считается добром, а что — злом, если и то, и другое 
находит себе столь беспрепятственное применение?»Раб отвечает господину: 
«Сломать твою и мою шею и бросить в реку, потому что нет ни добра, ни зла».

Так-то. А размеры товарооборота на рынках Вавилона нисколько не волнуют 
утонченную и капризную музу Клио, как не волнуют ее ни показатели урожаев на 
полях этого государства, ни угрожающие телодвижения вавилонских (да и не только 
вавилонских) военных. Что толку? Через 232 года после смерти царя Хаммурапи 
Вавилон был завоеван горскими племенами, которые хозяйничали там достаточно 
долго, но как пришли, так и убрались восвояси, будто снег под лучами Солнца.

Вавилон снова расцвел, да таким пышным и буйным цветом, какого еще не видел мир.


Навуходоносор II, царь Вавилонии в 605—562 гг. до н.э., прославился, прежде 
всего, своим градостроительским рвением. Он окружил столицу мощными крепостными 
стенами, настолько мощными, что на них могли разминуться две боевые колесницы.

Городские ворота смотрели на все четыре стороны света, откуда неиссякаемыми 
потоками стекались в легендарный Вавилон торговцы, путешественники, искатели 
приключений, ремесленники, проститутки, странствующие воины и множество всякого 
иного люда, привлеченного рассказами о сказочной роскоши и столь же сказочной 
свободе нравов. Между прочим, главные, обращенные к восходящему Солнцу, 
городские ворота были посвящены богине войны и любви — Иштар (Ашторет, Астарта),
 а это само по себе говорит о многом.