теряются, добывая совершенно неправдоподобные документы, оправдывающие эти 
притязания.

Меня всегда изумляла та легкость, с которой историки употребляют слово 
«исконный». Выходит, что Сибирь — исконно русская земля, а Мексика — исконно 
испанская, будто бы там никогда не существовало коренного населения, 
покоренного жестокими завоевателями. В то же время по меньшей мере удивительна 
аргументация образования государства Израиль на землях, которыми арабы владели 
многие и многие века после ухода оттуда евреев. Тоже исконная земля, но чья 
именно? Думается, все-таки, что события, имевшие место до Великого переселения 
народов, не должны провоцировать территориальные споры.

Но историки зачастую думают иначе.

Существует упоминание о том, что царь кочевников-гуннов Аттила, в 452 году 
вошедший во главе своего войска в Милан, пришел в ярость, увидев на стене 
королевского дворца фреску, на которой скифские владыки низко кланялись 
римскому императору. Имея свое представление об Истории и об исторической 
справедливости, кровожадный предводитель гуннов приказал художнику переписать 
фреску таким образом, чтобы римский император низко кланялся скифам.

А потом, спустя примерно полторы тысячи лет, эта самая фреска может быть 
представлена историками как бесспорный документ. И после этого кто-то будет 
что-то произносить о научности исторических исследований!



КСТАТИ:

«Легенда историчнее факта: факт говорит об одном человеке, легенда — о 
миллионах. Если мы прочитаем, что герой обращал Солнце в Луну, а зелень — в 
багрец и пурпур, то можем усомниться, но при этом мы узнаем самое главное; мы 
узнаем, что глядя на него, люди в это верили».

Гилберт Кийт Честертон



Наиболее высоким спросом пользуются легенды о героическом прошлом. Нужно, 
однако, заметить, что историки, раздувая эти легенды, оказывают медвежью услугу 
своим заказчикам. Безмерно героическое прошлое вступает в кричащее противоречие 
с бесславным и бесперспективным настоящим, что порождает идею вырождения нации, 
комплекс неполноценности, но никак не ожидаемый энтузиазм.

На совести историков лежит и культивирование такого порочного комплекса, как 
ксенофобия, когда все чужое, невиданное ранее и не соответствующее привычным 
стереотипам воспринимается как глубоко враждебное и таящее в себе потенциальную 
угрозу.

Тенденциозная, искаженная в угоду тем или иным политическим заказам картина 
жизни предшествующих поколений приводит, как правило, к однозначно негативным 
результатам.



КСТАТИ:

Где лгут и себе, и друг другу, и память не служит уму, история ходит по кругу: 
из крови и грязи — во тьму.

Игорь Губерман



Весьма подозрительно наличие огромного числа копий исторических документов, 
которые, естественно, ни один нотариус не сверял с оригиналами. Да и был ли в 
природе тот подлинник, на который ссылаются позднейшие летописцы?

Потому-то и воспринимаются как вполне правдоподобные исторические версии о том, 
что не было никогда такого явления, как татаро-монгольское иго (по крайней мере,
 в его хрестоматийном варианте), или что князь Юрий Долгорукий и Чингиз-хан — 
одно и то же лицо, или что всю историю средневековой Московии написала парочка 
каких-то борзописцев немецкого происхождения по заказу (или как теперь говорят, 
под патронатом) Петра Первого, которого весьма заботило убедительное 
обоснование воцарения династии Романовых.

Что ж, все может быть…

Не случайно же очень многие из выдающихся умов человечества называли Историю не 
иначе как сборником популярных басен.