поэтому во многих западных странах развивается социальная работа в 
сообществах и параллельно менеджмент и оценка эффективности социального 
обслуживания. 
Как сдвинуться с мертвой точки 
И в благополучной Швеции, и в гораздо менее благополучной России переход от 
универсальной системы предоставления социальных услуг государством к 
селективной, адресной системе, основанной на различных формах взаимопомощи и 
обслуживания на местном уровне, оказался весьма сложен. Он требует опоры на 
общезначимые ценности, а представление о них очень разное в России и на Западе. 
Расчеты эффективности социальной помощи у нас, где система страхования до сих 
пор не сложилась[13], а отношения пожилых и государства описываются на основе 
понятия «долга», весьма сложны. Переход на селективную/адресную систему помощи 
не только сложен, но и дорог, так как нет информационной базы, а перевод льгот 
в денежную форму способствует росту инфляции. Кроме того, предоставление льгот 
в натуральной форме имеет эффект самоотбора, т. е. добровольного 
отказа/исключения тех, кто не слишком нуждается в именно такой натуральной 
помощи. Льготы в денежном эквиваленте, естественно, хотят получать все, что 
давно известно специалистам по адресной помощи, но, видимо, до сих пор 
неизвестно правительству и законодателю, чьи резоны носят формально монетарный 
характер. 
Процесс реформирования российского общества, начавшийся в середине 1980-х годов,
 инициировал активность различных социальных групп населения, позволил 
по-новому взглянуть на собственные проблемы и оценить возможные пути их решения.
 Появление новых лидеров в политической и социальной жизни привело к 
формулированию интересов отдельных сообществ и заставило искать механизмы их 
реализации. Социальная структура общества стала мозаичной, а процессы 
управления и согласования интересов утратили эффективность. В поисках новых 
путей развития общества рассматриваются различные модели и опыт формулирования 
приоритетов и выбора партнеров отдельных сообществ, повышающих степень их 
самоорганизации. Ведь очевидно, что уменьшение давления государства само по 
себе не порождает эффективную экономику (коммерческий сектор) и 
самостоятельного гражданина; сильную местную власть и налогоспособный «третий», 
т. е. негосударственный, сектор, ориентированный на оказание услуг гражданам. 
Поэтому что делать сегодня, когда государство приступило к передаче функций 
обслуживания населения субъектам РФ, а те собираются поручить это организациям 
«третьего сектора» или муниципалитетам, у которых нет ни денег, ни 
соответствующей инфраструктуры, совсем не ясно. 
Развитие практики социального обслуживания предъявляет серьезные требования к 
учету особенностей нужд клиентов, что можно реализовать именно в рамках более 
гибкой, привязанной к местным особенностям и доступной населению системы 
социальных служб. Наличие общих законов и норм оказания помощи, считавшихся 
преимуществом государственных, институциональных сис тем социальной работы, 
оказалось недостатком, придающим адресной помощи «безличный» характер, когда 
потребности конкретного клиента «не укладываются» в универсальный 
гарантированный перечень. Если необходимы дополнительные услуги, клиент должен 
платить или мириться с невозможностью их получения. При этом во многих случаях 
даже минимальная плата за определенную услугу воспринимается как моральная 
травма, оскорбление. 
Трудно спорить с тем, что государство должно предоставить людям возможность 
действовать самим и отказаться от практики принятия универсальных, но 
экономически не обеспеченных правовых норм, связанных с помощью населению, 
финансируя в то же время конкретные общественные инициативы или проекты. Для 
пенсионеров организация обществ взаимного кредита, ремонтных услуг, хранилищ 
для овощей или мини-цехов для их переработки была бы весьма уместна. Так, автор 
два года работала в одном из проектов Федеральной программы «Старшее поколение» 
и убедилась, что представление о необходимых услугах у социальных работников и 
пожилых людей значительно отличается. К примеру, в «Гарантированном перечне 
социальных услуг» упомянута помощь в уборке квартиры, но социальные работники к 
просьбам об уборке, как правило, относятся неодобрительно — «мы не прислуга…», 
а для пожилых мытье полов гораздо актуальнее, чем покупка продуктов. Да и в 
целом практика доставки продуктов в сумке социального работника выглядит весьма 
архаично. Нет уже талонов и очередей, как в начале 1990-х годов, а большинство 
крупных продуктовых магазинов могли бы доставлять заказы по адресам, они в этом 
даже заинтересованы. Автолавка с продуктами давно привычна в отдаленных 
деревнях, но в городе почему-то предпочтительнее «тетка с авоськой». Но 
директора ЦСОН боятся, что это в корне изменит сложившуюся организацию труда и 
штатное расписание. Ремонт квартир также мог бы быть крайне востребован, в том 
числе ремонт для адаптации к нуждам пожилых — установка поручней в туалетах и 
ванных комнатах, замена ванны на душ и т. п. Организация ремонтного кооператива 
при ЦСОН, в том числе с участием пожилых, помогла бы решить эти задачи. 
Переходя снова с уровня индивидуальных нужд на работу местных сообществ, 
отметим, что международная практика говорит об эффективности 
микрофинансирования для их развития. Эффективность связана с тем, что 
сообщество само выдвигает организационных лидеров и решает, под какие нужды 
просить деньги. Естественно, самостоятельное решение проблем пожилых с помощью 
самоорганизации, общественных организаций и современных информационных ресурсов 
требует времени, терпения и мотивации. Между тем «нетерпение», иллюзия 
возможности достигнуть быстрых результатов глубоко пронизывает наш социум. Но, 
как показывает исторический опыт, постепенные изменения в конце концов более 
продуктивны, чем «щучье веление» государства. 
При этом федеральные законы, программные документы правительства и президента, 
связанные с формированием нового типа соци