уже вздумал сопротивляться и опять начнет хорохориться, но ключик, которым 
открывается его маленькая душа, уже ждет меня внутри этой горы. С Джейд все 
по-другому. Я видел ее в своих мыслях, видел, как она приходит ко мне и 
преклоняет колени. Она станет моей, а Скайуокер будет следующим. Так или иначе.
Он постоянно улыбался, и генерал тоже улыбнулся в ответ, довольный уже тем, что 
доволен магистр. Хорошо, что кто-то еще может греть ему душу.
А затем — без предупреждения — все померкло, словно выключили освещение. Не 
одиночество, нет, по-другому, не так… Пустота.
Кто-то грубо взял его за подбородок, запрокинул ему голову. В глаза пристально 
смотрел К'баот.
— Генерал Ковелл! — прогромыхал голос магистра.
От такой силы звука должна была обрушиться гора, лопнуть барабанные перепонки, 
но голос К'баота звучал необычно. Не так, как должно быть.
— Вы слышите меня?
— Я слышу вас, — проговорил генерал.
Его голос тоже звучал странно Ковелл смотрел мимо магистра, очарованный узором 
стандартной отделки на переборке «Драклора».
Ковелл почувствовал, что его трясут
— Смотреть на меня! — приказал К'баот. Генерал перевел взгляд. Непонятно… 
почему он видит магистра, которого на самом деле тут нет?
— Вы тут?
Лицо старика изменилось По нему промелькнуло что-то… может, улыбка?
— Да, генерал, я здесь, — сказал далекий голос. — Я больше не трогаю ваш разум, 
но я все еще твой хозяин. А ты будешь мне повиноваться.
Повиноваться… Зачем? Какая странная концепция. Повиноваться, а не просто что-то 
сделать, как было бы естественнее.
— Повиноваться?
— Ты сделаешь то, что я скажу, — продолжал К'баот. — Скажешь то, что я скажу, 
повторишь слово в слово.
— Хорошо, — сказал Ковелл. — А если я послушаюсь, вы вернетесь?
— Вернусь, — пообещал магистр… мастер… Хозяин. — Несмотря на предательство 
Гранд адмирала Трауна. Повинуйся мне, делай то, что я приказываю, и вместе мы 
одержим победу. И тогда нам не придется расставаться.
— А пустота? Ее не будет?
— Да. Только сделай, как я говорю.
Потом пришли какие-то люди, но хозяин был рядом, и генерал повторил все слова, 
которые ему нашептывал в ухо бесплотный голос. А потом они куда-то пошли, а 
потом люди ушли, и хозяин тоже ушел.
И тогда он стал смотреть на стену комнаты, в которой его оставили, на узор, 
который образовывали линии, и прислушался к пустоте, окружающей его. А потом он 
уснул.
* * *
Где-то в отдалении раздалась странная птичья трель, и на какое-то время лес 
стих — смолкли насекомые, исчезли шорохи разбегающегося от чужаков зверья. Но, 
похоже, в данный момент никакой опасности не предвиделось, и лес вскоре снова 
зажил обычной ночной жизнью. Мара прислонилась к стволу облюбованного дерева. 
Спина уже основательно ныла. Скорее бы все это кончилось.
— Тебе нет необходимости бодрствовать, — мяукнул над ухом ногри. — Мы будем на 
страже.
— Спасибо, — огрызнулась Мара. — Но если тебе все равно, позволь мне заниматься 
своим делом.
Ногри помолчал.
— Ты все еще нам не доверяешь, верно? — спросил он после паузы.
На самом деле она как-то пока об этом не задумывалась.
— Скайуокер доверяет вам, — сказала она. — Разве этого недостаточно?
— Нам нужно не его одобрение, — сказал ногри, — а шанс выполнить наш долг.
Она пожала плечами. Ногри охраняли лагерь. Потом они добровольно взялись 
установить контакт с минейршами и псаданами, что еще никому не удавалось легко. 
А теперь они снова охраняют лагерь
— Если вы задолжали Новой Республике, я бы сказала, что вы хорошо поработали в 
счет отдачи, — признала она. — Вы все-таки догадались, что Траун и Империя всю 
дорогу морочили вам головы?
У нее над ухом раздался тихий щелчок — похоже, ногри клацнул острыми, как иглы, 
зубами.
— Ты знала об этом?
— До меня доходили кое-какие слухи, — Мара понимала, что вступает на очень 
скользкую почву, но не слишком беспокоилась. — По большей части, анекдоты и 
байки. Я и гадать не пыталась, сколько в них было правды.
— По большей части, все так и было, — хладнокровно произнес ногри. — Да. Я могу 
представить себе, как наша жизнь и смерть служили развлечением для 
поработителей. Мы убедим их, что они были не правы.
Ни яростного гнева, ни фанатичной ненависти. Только ледяная уверенность и 
решимость. Самое опасное, что может быть.
— И как вы это сделаете? — спросила она.
— Когда наступит день, ногри обратятся против своих поработителей. Несколько 
имперских миров, несколько транспортных кораблей. И пять групп отправятся сюда.
Мара нахмурилась.
— Вы знали о Вейланде?
— Нет, пока вы не привели нас сюда, — ответил тот. — Но теперь мы знаем. Мы 
передали его координаты нашим товарищам, которые остались ждать на Корусканте.