– Ваша Честь! – запротестовал Трипио тоном задетого за живое. – Арту – совсем 
особый случай.
– Я не имела в виду только Арту. – Лея подняла руку, давая понять, что 
продолжения дискуссии не будет. – Но мне понятна твоя озабоченность. И вот что 
я тебе скажу: присмотри за этим дройдом вместо меня, хорошо?
– Конечно, Ваша Честь, – сказал Трипио. Он отвесил легкий поклон, зашаркал к 
выходу и скрылся в сгущавшихся сумерках.
Лея вздохнула и огляделась вокруг. Безостановочное хождение вдоль стены дукхи 
привело ее к настенной генеалогической карте, и она целую минуту, не отрывая 
взгляда, смотрела на нее. В резьбе по дереву ощущалось присутствие истории – 
истории спокойной, но глубокой семейной гордости. Она проследила взглядом одну 
из линий соединения имен, задаваясь вопросом, что думают и чувствуют сами ногри,
 изучая карту. Видят они на ней свои победы и неудачи или только победы? И то и 
другое, решила она. Ногри запомнятся ей народом, который умышленно не делает 
себя слепым перед реальностью.
– Вы видите на этой деревянной доске конец нашей семьи, леди Вейдер?
Лея резко отшатнулась.
– Иногда мне хочется, чтобы ваши люди не были такими хорошими мастерами этого 
дела, – сказала она, снова обретя равновесие.
– Простите меня, – сказала Майтакха, может быть, немного суховато, – я не 
хотела вас напугать. – Она жестом показала на карту. – Вы видите здесь наш 
конец, леди Вейдер?
Лея отрицательно покачала головой.
– Я не умею видеть будущее, Майтакха. Ни ваше, ни даже свое. Я просто думала о 
детях. Пыталась вообразить, что это такое – вырастить их. Задавая себе вопрос, 
сколь многое в их характере может сформировать семья, а какая его часть есть 
нечто врожденное. – Одно мгновение она колебалась. – Задавала себе вопрос, 
может ли зло быть изглажено из истории семьи или оно всегда снова и снова 
заявляет о себе в каждом новом поколении.
Майтакха слегка наклонила голову, ее громадные глаза изучали лицо Леи.
– Вы говорите так, как женщина, которую впервые ожидают заботы о ребенке.
– Да, – подтвердила Лея, заботливо опуская руки на живот, – не знаю, говорил ли 
вам Хабарух, но я ношу в своем чреве моих двух первых детей.
– И вы боитесь за них.
Лея почувствовала, что у нее дернулась щека.
– И вполне обоснованно. Империя желает забрать их у меня.
Майтакха тихо прошептала:
– Зачем?
– Не могу сказать наверняка. Но их цель может быть только злом.
Майтакха опустила глаза.
– Простите, леди Вейдер. Я помогла бы вам, если бы это было в моих силах.
Лея коснулась ладонью плеча ногрийки.
– Я знаю.
Майтакха посмотрела на генеалогическую карту.
– Я отправила всех своих четырех сыновей, леди Вейдер, сражаться за Императора. 
Всегда нелегко видеть, как они уходят на войну и смерть.
Лея задумалась о своих союзниках и товарищах, погибших в этой долгой войне.
– Я посылала на смерть друзей, – тихо сказала она. – Это было достаточно трудно.
 Но я не могу представить себе, каково отправлять собственных детей…
– Трое из них погибли, – продолжала Майтакха, будто разговаривая сама с собой. 
– Далеко от дома, без единой родной души, кроме товарищей, кто мог бы оплакать 
их кончину. Четвертый стал калекой и вернулся домой доживать короткий остаток 
жизни в молчаливом отчаянии бесчестья, от которого его освободила только смерть.

Лея поморщилась. А теперь, в награду за попытку помочь ей, перед лицом 
бесчестья и смерти оказался Хабарух…
Цепочка ее размышлений прервалась.
– Подождите минутку. Вы сказали, что все четверо ваших детей ушли на войну? И 
что все четверо уже умерли?
Майтакха кивнула.
– Это так.
– Но тогда как же Хабарух? Разве он не ваш сын?
– Он мой треть-сын, – сказала Майтакха со странно-недоуменным выражением на 
лице. – Сын моего пол-сына самого первого сына.
Лея пристально посмотрела на нее, внезапно вспыхнувшая ужасная догадка поразила 
все ее существо. Если Хабарух был ей не сын, а правнук и если Майтакха – 
свидетельница космического сражения, которое принесло гибель Хоногру…
– Майтакха, давно ли ваш мир находится в таком состоянии, как сейчас? – 
прошептала она. – Сколько лет?
Ногри вытаращила на нее глаза, явно почувствовав внезапное изменение состояния 
Леи.
– Леди Вейдер, что я такое сказала?
– Сколько лет?
Майтакха отстранилась от нее.
– Сорок восемь лет ногри, – сказала она. – Сорок четыре по летоисчислению 
Императора.
Лея оперлась ладонями о гладкое дерево генеалогической карты, почувствовав 
внезапную слабость в коленях. Сорок четыре года. Не пять или восемь, даже не 
десять, как она предполагала. Сорок четыре.
– Это произошло не во время Восстания, – заговорила она вслух сама с собой. –