управления находились далеко друг от друга.
Так что надежды на спасение не оставалось никакой.
Дрейкос медленно пришел в себя и обнаружил, что лежит под панелью управления 
навигационного пузыря. Он вплотную был прижат спиной к переборке, скорчившись, 
как детеныш к'да, пытающийся согреться холодной ночью, под боком у него 
валялась горка разбитых плиток и изломанной арматуры.
Спуск через атмосферу — жар и удары, напряжение и спокойные приказы Чейда — все 
это запечатлелось в его мозгу, подобно сверкающему утреннему свету. Но само 
крушение вспоминалось смутно. Дрейкос помнил лишь шум и хаос и то, как его 
куда-то швырнуло со страшной силой, когда обшивка корабля под ним смялась, а 
над его головой лопнул навигационный пузырь.
Он не мог даже вспомнить, как покинул свое относительно безопасное место на 
спине Полфира и снова стал трехмерным.
Тем более он понятия не имел, как долго здесь пролежал. Впрочем достаточно 
долго — за это время на “Исследователе небес” все успело превратиться в мелкое 
крошево от удара, и теперь повсюду царили тишина и мертвая неподвижность. С 
другой стороны, густое облако пыли, все еще висевшее в воздухе, говорило о том, 
что корабль упал не так уж давно. С час назад, а может, и того меньше.
Осторожно, стараясь не захлебнуться пылью, Дрейкос сделал глубокий вдох и 
прислушался к ощущениям в мышцах и костях тела, когда его грудь наполнилась 
воздухом. В нескольких местах болело и ныло, но ничто не указывало на 
повреждения серьезней синяков и нескольких треснувших чешуек, сквозь которые 
медленно сочилась кровь. Тогда он опробовал лапы, осторожно подвигав и повращав 
каждой из них. Средний сустав на левой передней лапе отозвался резкой болью, но 
после небольшого обследования Дрейкос решил, что это просто легкое растяжение. 
Он отыскал еще несколько синяков и треснувших чешуек на конечностях, затем 
подвигал шеей и хвостом. И снова не нашел ничего серьезного.
Отпихнув в сторону загораживающие дорогу обломки, Дрейкос выбрался из-под 
панели. Полфира нигде не было видно, кресло, к которому тот был пристегнут, при 
ударе сорвало с места. Вздрагивая всякий раз, когда куски пластика и металла 
хрустели под его лапами, Дрейкос неуверенно подошел к краю пузыря и посмотрел 
вниз на главную палубу. Там, посреди груды обломков, лежал Полфир.
Поврежденная лапа Дрейкоса и завалы на главной палубе делали обычный для к'да 
прыжок по меньшей мере рискованным. К счастью, лестница, по которой он 
взобрался в пузырь, оказалась на месте, хотя и висела сейчас на единственной 
сохранившейся скобе. Как можно быстрее спустившись вниз, Дрейкос прохрустел по 
пластику и металлу к Полфиру.
Шонтин был мертв.
Впоследствии Дрейкос не мог сказать в точности, как долго он лежал рядом, тихо 
перебирая воспоминания и молча прощаясь с Полфиром. Он вспомнил их первую 
встречу, вскоре после того как предыдущий хозяин Дрейкоса умер, и месяцы 
привыкания к симбиозу. Он ужасно скучал по Трэхану и только много позже узнал, 
что его грубость чуть не заставила Полфира передать его кому-нибудь другому.
Но шонтин был терпелив, да и Дрейкос со временем поумнел. И они поладили.
Дрейкосу повезло, что так получилось. По крайней мере дважды за то время, что 
они провели вместе, только живость мысли Полфира в минуту опасности спасала 
жизнь им обоим.
Но это были не только опыт и живость мысли. Полфир отличался завидной верностью 
своему симбионту, верностью, которую он продемонстрировал в битве при Конкрене, 
не побоявшись пойти на риск, только чтобы спасти друга. Дрейкос все еще 
вздрагивал при воспоминании об этом и удивлялся, каким чудом оба они остались в 
живых.
А теперь Полфир погиб. И Дрейкос оказался бессилен спасти его. Бессилен даже 
должным образом оплакать своего друга. Он и Полфир пробыли вместе больше десяти 
лет, как товарищи, симбионты и братья по оружию. Должное прощание при подобных 
взаимоотношениях не могло продлиться меньше недели, не могло состояться без 
присутствия всех близких родственников Полфира и его друзей, которые вплетали 
бы свои собственные воспоминания в великое полотно его жизни.
Но семья Полфира, то, что от нее осталось, была отсюда далеко-далеко. А 
большинство его друзей лежали мертвыми на палубе “Исследователя небес”.
Да и недели, которая требуется на оплакивание товарища, у Дрейкоса тем более не 
было. Потому что, если он не найдет себе другого хозяина, его собственная жизнь 
не продлится и нескольких часов.
— Спокойно, воин к'да, — сказал он сам себе вслух.
В тишине его голос прозвучал пугающе громко, слова отдались странным эхом от 
потерявших привычный облик предметов и брешей, образовавшихся при крушении.
— Правило номер один: прежде чем прийти к неутешительным выводам, всесторонне 
оцени ситуацию.
Бодрости эти слова Дрейкосу, увы, не прибавили. Но как дельный военный совет, 
они все же пошли на пользу. Прокладывая путь через обломки и при этом слегка 
прихрамывая, Дрейкос начал оценивать ситуацию.
Это было неприятной обязанностью. Нос “Исследователя небес” оказался полностью 
сплющен и обожжен, несколько шонтинов, которые находились здесь, тоже наверняка 
сгорели. Те, кто были ниже комплекса управления, погибли при ударе о землю. От 
рубки комплекса управления и до кормы корабль усеивали обломки, но больших 
повреждений не было, и на какое-то время в Дрейкоса вселилась надежда, что 
“смерть”, метлой прошедшая по их кораблю, кого-нибудь пощадила.
Но — нет. Те, кто на них напал, проделали работу на славу, не оставив на 
палубах ничего, кроме мертвых тел. Шонтины лежали там, в основном, куда их 
отшвырнуло во время удара. Тела к'да, естественно, давно исчезли.
Низко оп